— Некогда ему, — пояснила Лиза. По лицу ее проскользнула тень. — На охоту никак не выберется. Завхозом он теперь…
Барабаш вопросительно взглянул на Лизу. Она чуть покраснела.
— Новый директор ведь… давний папин враг. Он ненавидит папу.
— За что он может ненавидеть Алексея Харитоновича? — удивился фельдшер.
— Старая история. Есть злопамятные люди… Не умеют прощать.
Когда мы собрались уходить, сказал Лизе:
— Купил я в прошлом году на платье Марфеньке… Не успела она в нем покрасоваться. Что же попусту стариться материи… Возьми и сшей себе платье, дочка.
Барабаш протянул Лизе сверток. Она в нерешительности смотрела на него. Уж очень дорог был подарок.
— Возьми, — сказал я, испугавшись, что обидится человек.
Лиза взяла и, подумав, поцеловала Фому Егоровича в щеку. Он отвернулся, скрывая невольные слезы.
— Покажи, какой материал, — сказал я смущенно, не зная, чем отвлечь несчастного отца.
Лиза развернула сверток и вскрикнула от восторга. Это было шелковое полотно, удивительно приятного тона и рисунка: мелкие голубовато-серые полевые цветочки по розовому полю, серые легкие стебельки.
— Как идет девушке такое платье! — воскликнул я, уже вообразив его на Лизе.
Невольным, чисто женским движением Лиза приложила материю к себе. Но тут же застенчиво и с раскаянием взглянула на Фому Егоровича. Он ее понял.
— Носи на здоровье, — успокоил он Лизу. — Мне будет приятно, что не истлеет в сундуке. Продать бы я его не мог, сами понимаете…
Кажется, Барабаш хотел нас проводить, но, видно опасаясь быть помехой, остался дома. И мы пошли одни.
Уже скрылось за темными горами солнце и след его потух, но, словно желая осветить нам путь, разгорелось в небе северное сияние.
Мы стояли на льду реки и все смотрели, смотрели. Лиза прижалась ко мне. Я обнял ее за плечи нежно, как сестренку. Так мы смотрели долго, потрясенные до глубины души тем, что творилось в небе.
Разве можно найти слова, чтобы это выразить? Все равно, кто этого не видел, не поймет. Но радугу вы видели? Ту самую радугу, за которой бежала в детстве Лиза. Так вот: в небе полыхали тысячи радуг, то расходясь, пересекая друг друга, то сливаясь полукружиями в один феерический небесный пожар. Зеленые, синие, лиловые, розовые, малиновые языки пламени…
Насмотревшись и продрогнув, мы пошли. И вот тогда я сказал ей, что люблю ее с самой первой встречи… Сначала не знал, что уже люблю. Но знал твердо, что полюблю только ее — Лизу Абакумову.
ebooksa