Мама посмотрела на крохотные золотые часики-браслетку, напряженно сощурив глаза. Тогда я не понял, хотя отметил эту напряженность. Но когда потом она просматривала новый номер журнала «Театр», я понял — у нее развивалась возрастная дальнозоркость, и она стыдилась этого и скрывала. Несмотря на то что у нее от напряжения ежедневно болела голова, мама ни за что не хотела заказать себе очки.
Мама поцеловала меня и ушла. Она опаздывала на репетицию. Мы остались с бабушкой одни.
Прежде всего мы обнялись и расцеловались. При маме мы стеснялись проявлять свои чувства. Мама была ревнива и упрекала бабушку, что она отняла у нее сына. Затем мы уселись в уютной бабушкиной комнате на диван, и бабушка рассказала мне о семейном несчастье.
Начал я:
— Кто он такой? Наверно, артист? Бабушка с досадой покачала головой.
— Почему именно артист? И разве в этом дело? Столько лет создавала семью и теперь ее разрушает. Взрослый сын, Дмитрий так ее любит! Какая слепая жестокость. Отказалась говорить с ним по радио. Перед микрофоном выступали жены, дети. А у Дмитрия — теща. Я от стыда сгорала. А каково мне было на старости лет врать в микрофон, выгораживать ее?
— Бабушка… Все же я хочу знать, кто он такой? Бабушка окончательно расстроилась и прошлась по комнате.
— Я покурю, — сказала она. Взяла папиросы и вышла на кухню.
На ней был синий свитер и серая юбка, чуть ниже колен. Ноги были еще стройные, и шагала она легко. Просто пожилая женщина. А курить ей следовало бы бросить. Я пошел за ней.
— Тебе же нельзя — дым, — сказала она. Бабушка сидела на подоконнике и курила. Я стал в дверях.
— Бабушка, у этого человека семья?
— Нет у него семьи! — с яростью сказала бабушка и затянулась.
— Я его знаю?
Она молчала. Почему ей так не хочется о нем говорить? Все равно же придется.
— Бабушка, я наконец желаю знать, кто этот человек.
— Ты же болен, Коленька. Тебе нельзя волноваться… — в отчаянии сказала она. — Лиля возвращается к своему первому мужу… Мы от тебя скрывали… Но все равно мама тебе расскажет. А ты совсем болен. Иди ляг…
Я действительно пошел и лег. Что-то мне стало нехорошо. Мутило. Бабушка всполошилась и заставила меня выпить виноградный сок и пустырник, который «успокаивает в четыре раза сильнее, чем валерьянка».
Потом она села возле меня.
— Прежде всего, Коленька, знай, что Дмитрий благороднейший человек. Ни у кого он не отбивал жену. Когда он познакомился с твоей матерью, Николая уже не было в Москве. Он был на Баренцевом море. В Кандалакшском заповеднике… Я вот иногда думаю. То, что Лиля ездила с Дмитрием по Северу, не было ли искуплением за ее предательство? Может, она хотела доказать себе самой и людям, что не боится суровых условий, что дело только в любви?
— Бабушка! — взмолился я. — Да объясни ты мне все толком. Ведь я ничего не понимаю.