— В чем дело? — Он машинально достал папиросу, закурил.
— Скажите, товарищ Свечин… Дзюба случайно не отравился?
— Что? — Кузьма поперхнулся дымом и надолго закашлялся.
Леонид проснулся, посмотрел на них настороженно.
— Отойдем! — сказал Свечин. Поднялся, прихватил магнитофон.
Они отошли подальше от костра и остановились у ствола какого-то дерева.
— Почему вы так решили, Полина Евгеньевна? Откуда это вам известно? — сипло спросил Кузьма.
— Я до сих пор сомневаюсь: не ошибка ли мое предположение.
Попробовав затянуться, Свечин вновь закашлялся и отбросил папироску:
— Выскажите ваши предположения… Там подумаем, ошибка или нет.
— Я не могу ручаться на все сто процентов. Поэтому отнеситесь к тому, что я скажу, очень осторожно.
— Хорошо, хорошо… Так что вы хотите сказать? — поторопил ее Свечин.
— Там, у Радужного… Когда Наташа пошла за вещами, я осталась одна на пятачке, окруженном скалами. Я люблю смотреть на водопады. Так засматриваюсь, что у меня голова начинает кружиться.
— Хорошо, хорошо, — снова поторопил ее Кузьма.
— Да… Вот я и пошла к водопаду… И тут неподалеку от обрыва увидела бутылку. Вернее, склянку. Знаете, в таких хранят уксусную эссенцию. Ее специально в таких бутылках выпускают — трехгранных, чтоб не спутать… А знаете, как пресное в тайге надоедает? Соль да черемша вместо лука. И то не всегда ее найдешь. А склянка эта наполовину заполнена. Эх, думаю, дурак бросил. Возьму-ка ее на всякий случай…
— Да-да…
— Бутылка была заткнута. Я по привычке на свет поглядела. Жидкость по цвету показалась странной. Открыла я склянку, палец смочила чуть-чуть — и на язык. Не эссенция. Запах петрушки. Ну, в общем, разобралась. В склянке из-под уксусной эссенции — сок веха. Яд.
— Вех? Что за вех?
— Цикута.
— Цикута?