Я пригласил Тальвавтына в полог. Беседа не клеилась. Костя сидел у чайного столика, хмурый, закипая бешенством. Тальвавтын молчаливо курил длинную трубку.
— Экельхут, главный шаман, разговаривал с духами, — вдруг сказал старик. — Большая беда будет. Нельзя вам кочевать дальше в горы — погибнут олени, надо обратно к границе леса уходить…
Тальвавтын замолчал и снова погрузился в раздумье, словно подчеркивая длинной паузой зловещее предупреждение.
— Ну и шельма… — пробормотал Костя.
Действительно, маневр Тальвавтына был шит белыми нитками. К границе леса нас и калачом не заманишь.
— И что же говорит Экельхут, какая беда грозит нашему табуну?
— Сильно сердятся келе[27] — живых оленей тебе отдавали. Большое бедствие на Пустолежащую землю насылают. Экельхут говорит: быстрее кочевать тебе нужно к границе леса — обманывать духов, — повторил Тальвавтын.
— А где твои табуны? — спросил я старика.
— В лесные долины быстро кочуют.
— Не пойдем к лесу, мало времени осталось, — грубо отрезал Костя.
— Спешить надо… отел скоро, — подтвердил я отказ в более вежливой форме.
— Добра желаю вашему табуну, — презрительно взглянул на Костю Тальвавтын. — Поехал я. Array!
Тальвавтын исчез так же внезапно, как появился. Поведение его было для меня непостижимо. Зачем он приезжал? Чего хотел? Чем грозил нашему табуну?
— Мэй, мэй, мэй! — встревожился Гырюлькай. — Экельхут очень сильный шаман, большая беда будет!
Мы долго еще обсуждали предостережение Тальвавтына и решили не принимать его во внимание — двигаться дальше, возможно быстрее покидая Пустолежащую землю…
Неделю мы кочевали, совершая небольшие переходы, уходя далее и далее от границы леса, в лабиринт безлесных снежных долин обширного горного водораздела между Анадырем, Анюем и Олоем. Теперь нас отделяли от границы леса добрые сто пятьдесят километров, и мы почувствовали себя наконец в безопасности.
В этот памятный день мы поставили свои яранги у подножия сопки с одинокими кекурами.
На следующее утро, когда мы с Геутваль отправились дежурить, нас встретил Гырюлькай. Лицо старика посерело от волнения.
— Совсем плохо, — сказал он, — посмотри, какое грязное небо.
Обычно зимнее небо было белесым и тусклым, теперь же облака набухли странной синевой. Мороз упал, стало необычайно тепло, и воздух пропитывала непонятная свежесть.
ebooksa