— Серж, если ты не доверяешь мне, выкладывай, какие нужны тебе гарантии. Вернемся — передам хозяину или сам ему скажешь.
Серега задумался:
— Пока не знаю. А нельзя встретиться с твоим хозяином до отъезда?
— С нашим хозяином, — поправил Славик.
— Пусть будет с нашим…
— Нет, нельзя, он далеко.
— А что будет, если я откажусь ехать?
— Серж, ты же не маленький, сам понимаешь. Хозяин огорчится, а это значит…
— Это значит, — перебил Треф, — хозяин от огорчения пришьет меня за милую душу.
— Эх, Серж, Серж, — Славик хлопнул приятеля по спине. — Я же тебе говорил, что всякой уголовной ахинеей не занимаемся. У хозяина достаточно тугие карманы, чтобы для этого нанять какого-нибудь придурка.
— Хрен редьки не слаще, а мне не легче, от какой падлы в спину занозу поиметь. Еду. Это я так, лирику напустил, — Треф хитро сощурил глаза. — А ты, кажется, говорил, никакой уголовщины — одна калинка-малинка да черемша. Аи да малинка… Потрохами чую: золотишко есть у хозяина, если так основательно готовится его в Москву переправить.
— Это не наше дело, — махнул рукой Славик. — А если по-честному, не нравится мне затея с золотом. Никогда этим не занимались, и без него денег хватало. Спустил бы он его побыстрей, и нам легче дышалось.
— Ты разве не знаешь, откуда золотишко всплыло?
— Не знаю и не хочу знать. Так дольше проживешь на белом свете…
В разговорах и воспоминаниях, сдобренных коньяком, четыре дня пути пролетели незаметно. Чемоданы они оставили в камере хранения Ярославского вокзала.
— Заберем их, когда найдем крышу над головой, — распорядился Славик. — В гостиницах мелькать не стоит.
— Неужели у вас нет в Подмосковье дачи? — съязвил Серега.
— Не приобрели еще. Но и к твоим друзьям с ночевкой набиваться не будем. У меня тоже есть в Москве кое-какие связи, — Славик улыбнулся, вспомнив приятное. — Я иногда с девочками прилетаю в Москву на воскресные обеды в Дом кино, Дом архитектора, Дом композиторов…
— И всюду пускают?
— Разумеется.