— Я не об этом. Вверху, внизу... Справа, слева.
Старушка задумалась:
— Не помню.
— О чем разговор был?
— Я не прислушивалась... Подметала я. Кажется, мужчина о чем-то просил. А Зотикович громко ответил, что это дорого будет стоить. Большие деньги потребуются...
— На террасе они ничего не говорили?
— Нет. Худой сказал мне: «Здравствуйте». А Зотикович: «Тетя Айша, я пошел».
Салтыков заболел. Его скрутило в рабочем кабинете. Врач со «скорой помощи», хорошо знавшая начальника уголовного розыска, определила диагноз — обострение язвенной болезни — и сказала, что непременно нужна госпитализация. Салтыков, конечно, отказался ложиться в больницу. Смотрел мутно, упрямо повторял:
— Все пройдет... Я знаю лучше.
Врач была седая. С сухими длинными пальцами. Говорила старательно, щелкая вставными зубами, как ножницами:
— Так нельзя, товарищ Сал-тыков. Вы человек госу-дар-ственный.
— Сам знаю, какой я! — не очень вежливо отвечал Салтыков. — Мне полежать надо часок... Часок, и все!
— Беречь здоровье на-до. Вы не мальчик.
— Знаю, знаю, — морщился Салтыков.
Недовольно повертев головой и пожав плечами, врач уступила.
...Салтыкова привезли домой на служебной машине. В тот же день его навестил Каиров.
Начальник угро сидел на кровати, в черных сатиновых трусах и морской тельняшке, прикрыв ноги ватным лоскутным одеялом. Со спинки стула свешивались пиджак и брюки. Солнце, попадавшее в окно, блестело на маленькой бляхе ремня, сделанной в форме сердца.
— Я утром буду как штык, Мирзо Иванович. Слово твердое. Я эту Шелепневу к девяти пятнадцати вызвал... Я к ней подход найду. Она от меня ничего не скроет.
— Хорошо, хорошо, — сказал Каиров. — О Шелепневой сейчас не думай. Тебе, товарищ Салтыков, надо подлечиться. Основательно. А значит, подумать нужно о своем здоровье. Шелепневу в крайнем случае я возьму на себя. И вообще, в письмо Глотова не верю. Не написал ли его сам Андрей Зотикович Попов?!
— Попов?