— На мою дачу.
— А старик?
— Он ухаживает за садом. Впрочем, больше бездельничает, чем ухаживает. Он живет здесь на первом этаже, рядом с кухней. Он и его старуха. В прошлом это был дом моего деда. Они всегда служили у деда.
— Почему ты назвала меня большим начальником?
Она посмотрела на Каирова с вызовом. Смешливые глаза ее сузились и удлинились, а лицо на секунду застыло, словно не лицо, а маска. Потом она тряхнула головой, повела плечами. Оранжевая блузка натянулась, обозначив выпуклость груди. Дрогнула жилка на длинной шее. Виктория сказала:
— Хафизу девяносто лет. Жизнь была к нему строгой. И он твердо уверовал — хорошим человеком может быть только начальник... Нам нужно подняться по лестнице.
Она держалась рукой за перила, нетерпеливо постукивала крашеным ногтем о старое, вымытое дождями дерево.
Каиров пошел. Ступеньки под ним не скрипели, а вздыхали. Когда поднялся на террасу, посмотрел назад. Думал, что Виктория так и осталась внизу.
Нет. Она стояла рядом. Значит, у нее был неслышный, мягкий шаг. Немного театрально она показала рукой на дверь. Сказала:
— Милости прошу.
Каиров прошел в дом. Темноватая прихожая, просторная и пустая, встретила его запахами лака и краски. Двустворчатая дверь, в верхней половине своей застекленная, была распахнута, утро голубело на толстых ромбовидных стеклах, оправленных позеленевшей медью. За прихожей открывалась длинная комната с тремя широкими незанавешенными окнами. На противоположной стене и в простенках между окнами висели картины. Это были полотна, расписанные маслом, натянутые на подрамники. Видимо, они принадлежали кисти одного автора, и автор этот был пейзажистом. Каиров увидел перевал и дорогу, по которой они только что ехали, ишака и арбу возле дома, глубокое ущелье, тонущее в облаках вершины гор...
— Это работы моего покойного дедушки. Есть решение местных властей организовать здесь Дом-музей... — Виктория задумалась, потом сказала: — Тогда я распрощаюсь со своей мастерской. И стану смотрителем. Буду выписывать из Ростова книги по искусству, ждать почтальона, комнаты в доме станут называться залами, и я буду водить по дому экскурсантов. Рассказывать им о прекрасном, вечном. — Она тряхнула головой, словно избавляясь от наваждения: — Нет-нет... Это случится позже. Не сегодня...
Она мягко повернулась на каблуках, пошла в другой конец комнаты, где за портьерой оказалась узкая дверь.
«О чем все-таки она думает сейчас? — размышлял Каиров, следуя за Викторией. — Не для того же она везла меня в такую даль, чтобы показать картины своего дедушки. Она что-то знает, или догадывается, или просто демонстрирует женский характер. Может, умнее было бы с моей стороны прикинуться больным и отказаться от поездки... Такие вещи трудно предусмотреть заранее».
Виктория обернулась, губы ее чуть вздрогнули, она смотрела так, словно просила прощения. Браунинг лежал в заднем кармане брюк. Каиров отодвинул полу пиджака. Виктория угадала жест.
— Нет-нет! — Глаза ее затуманились, как холодные ущелья. — Здесь ты в безопасности.
Каиров почувствовал, что у него пересохло во рту, а язык стал шершавым, неспособным произносить слова. Она протянула ему руку и нырнула между портьерами. Плюш коснулся его лица, обдал застарелой пылью. Дверь взвизгнула сипло, голосом прокуренным, недовольным.
«Простоват я для такой работы», — подумал Каиров, ступая в яркий свет...
Салтыков уснул поздно. Проспал часа три. Проснулся с ощущением, будто что-то разбудило его. За окнами, неплотно прикрытыми занавесками, угадывался ранний рассвет. Стекла блестели темно, серо, словно смоченный водой асфальт. В комнате было тихо и душно. Салтыков встал с кровати и пошел к окну, чтобы распахнуть раму или форточку. Ковер на полу лежал мягкий, пушистый. Награжден им был Салтыков к празднику Первого мая, как было сказано в приказе: «За хорошую работу и успешные результаты по ликвидации преступного мира». Будучи холостяком, Салтыков не стал вешать ковер на стену, чтобы не увязнуть в болоте мещанства, а бросил на пол. И с удовольствием ходил по нему босиком.
Не дойдя до окна двух-трех метров, Салтыков услышал скрип половиц под чьими-то осторожными шагами. Салтыков мгновенно обернулся... Нет. Скрип проникал в комнату из-за окна.