Старуха сказала:
— Сынки, я вам картошки наварю. И мука у меня есть. Оладьи пожарить можно.
— Спасибо, товарищ мамаша, — ответил Поддувайло и поинтересовался: — Скажите, как вас зовут?
— Матрена Степановна.
— Спасибо вам, Матрена Степановна. Мы про ваше хорошее участие командирам доложим.
Боря Кнут улыбнулся. Озорно спросил:
— Нескромный вопрос. Я понимаю. Но чего это вы на своего дражайшего муженька зуб имеете?
— А это уже наше между ним дело...
Матрена Степановна ушла к печи. Некоторое время никто ничего не говорил. И только было слышно, как позвякивали детали пулемета да гремела конфорками хозяйка.
Потом Кнут подмигнул Поддувайло, кивком головы указал на Беспризорного:
— Опять Иван стихи пишет.
Беспризорный положил карандаш на подоконник. Ответил:
— Первую строчку придумал. «Жестокое слово «засада»...»
— Верно, — согласился Кнут. — Слово такое, что кровью от него пахнет, как... Ищу культурное сравнение. Как из ствола порохом.
— Слово обыкновенное, — отозвался Иван Беспризорный. — Только очень старое. Придет время, и оно умрет.
— А разве слова умирают?
— Конечно. Только не так легко, как люди.
— А я не верю, — возразил Кнут. — Что их, чахотка поедает?
— Время хуже чахотки. Вот пример. Ямщик — мертвое слово. Потому что нет на Руси ямщиков. Последний, может, уже полвека в земле лежит.
— Значит, когда-нибудь и последняя засада будет?..