ИТУ-ТАЙ

Чадоев поднял руку, останавливая поток вопросов, обрушивших-ся на него:

– Всему свое время, Максим. Давай все вопросы отложим на завт-ра. Хорошо? Завтра ты сам дашь на них себе ответы. Завтра…

С утра начались подготовительные процедуры, которые почему-то больше напоминали предоперационную подготовку. Лаборантка Людмила, приятная молодая девушка, разбудила Коврова 6 пять часов утра. И началось. Очистка кишечника, стакан витаминизиро-ванного напитка, контрастный душ и в семь часов – Камера, слож-ный гибрид различных аппаратов, в целом напоминающий трена-жер для космонавтов или летчиков-испытателей. Пришлось, несмот-ря на неловкость и стыд, раздеться догола, обвязавшись только не-большой тонкой простынкой. Максим чувствовал себя жутко неуютно, потому что в комнате, помимо Чадоева и лаборанта Володи, при-сутствовали две девушки, тоже сотрудницы Центра, которые дели-катно отворачивались, стараясь не смущать обследуемого. Более-менее прикрытым Ковров ощутил себя только внутри кабины, соб-ственно и именуемой Камерой. Кушетка внутри Камеры была засте-лена холодной клеенкой, и тело сразу покрылось "гусиной кожей". Затем в сферу протиснулся бородатый Володя и стал оплетать Мак-сима проводами, прикрепляя к телу миниатюрные датчики.

– Володя, меня будут пытать? Лаборант улыбнулся:

– Не пережимай, будет не больно. Вот давай нацепим тебе на го-лову…

– Это что, намордник?

– Мускулопульт с системой чувствительных нервно-лицевых дат-чиков. Широкополосные линейные усилители биотоков.

– А-а… А вон та рукавица с наперстками – тоже усилитель?

Володя бережно надел сплетенную из проводов перчатку на левую руку Коврова и, соединив ее с каким-то разъемом, благоговейно про-шептал:

– О-о, Макс, это вещь! Биоэлектрический манипулятор! "Рука Де-миурга". Знаешь, сколько он стоит? Он бесценен, потому что это технологии будущего столетия. Эксклюзив. Наслаждайся. Сейчас тебе Ирочка пару укольчиков всандалит, и – в добрый путь!

Максим обеспокоено зашевелился, стараясь не разомкнуть десят-ки соединительных контактов.

– Ты это, Володь, хоть накрыться чем-нибудь дай. А то эта про-стынка как насмешка, честное слово. Неудобно же…

Володя захихикал и, нагнувшись к уху Коврова, заговорщицки про-шептал:

– Поздно, батенька, стесняться. Здесь камеры везде.

– Мда, – Максим откинулся на клеенку, закусив губу. – Весело.

Через десять минут все было позади: два болезненных укола, инст-рукции Араскана, контрольные тесты для настройки систем… Створ-ки сферы захлопнулись, и Максим оказался в полной темноте. В крошечной горошине радиопередатчика, помещенной в ухе, возник голос Чадоева.

– Как слышишь меня, Макс? Нормально? Никаких неудобств?

Максим хотел было сказать, что никаких, кроме ощущения того, что вид его практически обнаженного тела транслируется на мони-торы в зале, но передумал. Это все-таки не тайский массажный клуб, это лечебная процедура, нужно ее перетерпеть.

– Все нормально.

– Ну и отлично! Ляг ровно, расслабь руки и ноги, шею, живот. Не напрягайся. Осциллограф показывает, что ты напряжен. Вот так. После легкого толчка в спину постарайся не паниковать. Вспомни предыдущую процедуру. Все под контролем. Слушай мой голос и ни о чем больше не думай. Я поведу тебя и всегда буду рядом. Запомни это. Сегодня нам нужно уйти как можно дальше в прошлое. Не со-противляйся этому путешествию, желай его. В нем ответы на вес вопросы, которые мучают тебя уже несколько лет. Сейчас очисти свой разум. Все посторонние мысли будут тормозить тебя. Вышвырни их из сноси головы. Слушай только мой голос. Все… Поехали. Приятных сновидений, Адучи. Приятных воспоминаний…

ГОРНЫЙ АЛТАЙ. (РКТРОСПЕКЦИЯ) 1980 год. Ранняя весна Машину тряхнуло так, что Максим, еще не успев проснуться, под-летел со своего места на заднем сиденье и крепко приложился головой к стальной окантовке, пролегающей в основании крыши "газика". Из глаз брызнули оранжевые искры, сон окончательно развеялся, и Мак-сим, зябко поежившись и приложив руку к ушибленному месту, ос-мотрелся вокруг. Его пробуждения никто не заметил. Водитель, нео-пределенного возраста алтаец, сосредоточенно смотрел на дорогу, ста-раясь, по возможности, объезжать бесконечные ямы, ухабы и камни, словно нарочно прыгающие под колеса автомобиля. Казалось, дорога специально трясла людей, пытаясь внушить им что-то очень важное. Отец сидел рядом с водителем и тоже смотрел вперед, но в его взгляде не чувствовалось присутствия. Максим понял, что отец не видит ок-ружающего мира, будучи полностью погружен в свои мысли. В багаж-нике надсадно дребезжали полупустые канистры и набор инструмен-тов, очевидно, необходимый в условиях подобной езды. Максим заку-тался в теплую, прошитую ватином ветровку и снова закрыл глаза. Ему снился странный сон. Состоящий из нескольких последовательных фрагментов, он поражал своей яркостью, динамизмом и ощуще-нием полной реальности происходящего, позволяющим отчетливо наблюдать каждый из элементов, являющихся, по сути, сказочными, не существующими в обычной жизни, но вполне доступными к вос-приятию в этом удивительном сновидении. Например, ему снилась живая гроза. Она летела над ними, трясу-щимися в грязном автомобиле, вздрагивающем на каждой кочке, в облике серовато-серебристой тучи, налитой грозной силой, периодически вспыхивая голубыми сполохами, метая вниз раскидистые разряды электрических молний. Они били в землю с невероятной силой, и каждый раз, когда копье синего света врезалось в замерз-шую твердь, по земле шел гул, и машину подбрасывало вверх. А мол-нии шипели, змеились вслед автомобилю и немного погодя впиты-вались в почву, согревая ее, растапливая ледяную корочку застек-ленных холодом луж. Было совсем не страшно, словно Максим когда-то уже встречался с этой тучей. Просто это новое ощущение необыкновенной яви озадачило его. Раньше ему никогда не удавалось участвовать в своих снах. Тряска только усиливала "эффект присутствия", и Максиму даже казалось порой, что он не спит, а только дремлет, автоматичес-ки отмечая все звуки вокруг. И если бы сейчас отец спросил его о чем-нибудь, он бы услышал, не прерывая захватывающей картины, раз-ворачивающейся перед ним в дымке полусонного сознания. Време-нами он просыпался окончательно и смотрел в окно. Но слабость и усталость вновь накатывали вязкой волной, погружая разум в ска-зочный мир детских снов. В какой-то момент облако с грозой стало подниматься вертикаль-но вверх и затем окончательно исчезло в вышине, слившись с ос-тальными облаками. Максим подумал, что они, должно быть, тоже живые, и небо теперь смотрело на него сверху десятком глаз, мигая белесыми перьями туманных туч. Затем возникла какая-то огромная черная птица. Она вылетела из чащи леса и, стремительно размахивая крыльями, несколько раз про-летела мимо окон автомобиля. Максим успел увидеть лишь ее глаза, все остальное слилось в сплошную темную массу. Птица словно заг-лядывала внутрь движущегося "газика", пытаясь высмотреть забив-шегося в угол Коврова. В ее взгляде не было ничего дурного, но она хотела унести с собой маленького мальчика, обхватив широкими кры-льями, в самую гущу неподвижных деревьев. Максим даже перестал дышать, настолько сильно испугало его понимание этого момента и вид выискивающей его птицы. Машину тряхнуло, и мальчик, открыв глаза, осторожно посмотрел в окно. Птицы не было. Только высокие могучие стволы кедров и лиственниц мелькали мимо сплошным черно-зеленым частоколом. Внезапно Максим увидел движущееся пятно сзади, на дороге. Он пригляделся внимательней: большая черная овчарка бежала вслед за машиной. Торопливо перебирая лапами, она неотступно следо-вала за "газиком", словно опасаясь потерять его из виду. Максим почему-то знал, чувствовал, что это – его собака, его Друг, и теперь напряженно следил за ее бегом, веря в то, что она непременно дого-нит их, а не отстанет, выбившись из сил, и не потеряется в этой глу-хой безлюдной местности. Но вопреки его ожиданиям собака бежа-ла все медленней, и настал момент, когда она остановилась, обесси-лев, и села. Высунув язык, она смотрела вслед удаляющейся машине грустными глазами, полными тоски и одиночества. Максим заме-тался, поняв, что еще несколько секунд, и они уедут, и он навсегда потеряет ее, свою собаку.

– Не-ет. Стойте! Остановитесь! Папа… – он, наверное, закричал, потому что когда открыл глаза, то увидел лицо отца, который повер-нулся с переднего сиденья и теперь смотрел на Максима обеспокое-но и удивленно. Алтаец тоже обернулся, останавливая машину.

– Что случилось?