Пустенье

– Тут, неподалеку, – он махнул рукой куда-то в сторону, – древнее шаманское святилище стоит. Тут места особые. «Волчья гора». Давным-давно тут волки-шаманы обитали. А я, дурак, за деньги купился, чуть вас всех и себя не угробил. Уходить отсюда надо, пока отпускают.

Он развернулся и торопливо засеменил туда, откуда они пришли, периодически оборачиваясь и махая охотникам рукой. Парни задумчиво смотрели ему вслед, затем бросали быстрые взгляды на вершину горы, пытаясь разглядеть там крохотную фигурку таинственного волка, так сильно напугавшего их проводника. Спустя несколько минут они, посмеиваясь, медленно пошли за удаляющимся Ромой, давая ему понять, что в оборотней и шаманов они не верят, но и оставаться здесь одним, без провожатого, лишившегося своих комиссионных, им тоже не очень улыбалось.

*** Белый Яр Максим сидел на диване, укрывшись большим клетчатым пледом, и, дрожа, прихлебывал из стакана фирменный травяной чай Данилыча.

– Максим, я не смогу ответить на твои вопросы, потому что не представляю себе содержание твоих видений. – Старик сидел напротив Коврова, попыхивая курительной трубкой и щурясь от удовольствия. Максим прислушался к своим ощущениям:

– Я много раз перепросматривал свою личную историю. Много раз у меня были подобные инсайты, но никогда я не переживал их так явственно. Тем более никогда не мог предположить, что в моих прошлых жизнях были какие-то древнеславянские корни.

– Просто ты копнул очень глубоко. И причиной этому послужила эмоциональная встряска, полученная тобой в результате атаки зедарка. Можно сказать, что он пришел и встряхнул тебя так, как не делал этого даже твой самый жесткий учитель – Айрук. И не исключено, кстати, что этот зедарк пришел именно из этого прошлого.

– Через сотни лет?

– Для кармы не существует понятие «время». Просто он мог прийти в это время теми же путями, которыми пришел сюда ты.

Максим усмехнулся:

– Данилыч, странно от тебя слышать понятие такое – карма. Когда говорил Айрук, это было понятно. Но ты…

Старик, ехидно прищурившись, посмотрел на него сквозь завесу пахнущего вишней дыма:

– Макс, с кем поведешься… Я же говорю, чтобы тебе понятно было. Ну назови я ее – «Тяги Земные» – проще тебе будет? Или начни я на Огне разговаривать…

– Как это «на огне»?

– На «маяке». Так назывался тайный язык офеней, позже переделанный блатными в «феню», «блатную музыку».

– Это что-то из криминального мира? Данилыч кивнул:

– Тут Санаев ко мне девушку одну привозил, ну из своих, из дуэнергов, – Елену, кажется. Так вот она меня, старого, замучила совсем. Все искала связь криминального мира с древней русской культурой. Даже диссертацию решила писать. Я ее сначала отослал с Богом, а она опять сюда.

Настырная девчонка попалась. Ее особенно интересовали образ Волка в традиции русских ведунов и возможные параллели с первыми обществами деклассированных элементов, ворами то есть. Блатной жаргон, ритуалы, язык жестов… И, ты знаешь, вижу, девчонке-то и вправду интересно – за ушедшее цепляется, свою личную историю перелопатить хочет. Вот как ты. Давай к тебе вернемся, а то времени у нас осталось всего ничего.

Максим сбросил с плеч плед, его уже больше не трясло – Данилыч, как всегда, очень грамотно и своевременно разрядил обстановку своими спонтанными отступлениями.

– Я бы хотел побольше узнать о… «том себе». Старик неопределенно пожал плечами:

– А кто тебе сказал, что это был ты? Как вообще можно мерить такие моменты категорией «Я»?

– Ну, как же… Данилыч фыркнул:

– Сейчас последует термин «реинкарнация». Я его тоже где-то слышал… Но давай не будем все упрощать. Если ты будешь считать «себя того» собой, то рано или поздно непременно сойдешь с ума.