— Не то, Рома, совсем не то.
— Тогда что же?
— Ой, Роман, если бы я могла все рассказать... Но об одном прошу: верьте мне, вы самый лучший из всех, кого я встречала. Иногда проснусь среди ночи, что-то такое давит на сердце — не вздохнуть. А вспомню вас, ваше лицо, то, как вы открыто удивляетесь всему, что считаете неправильным или нечестным, — и легче становится. Не удивляйтесь, Роман, это правда, вы ведь знаете, я не отношусь к категории экзальтированных девиц, скорее наоборот. Идем медленнее, Рома, мне что-то сегодня не по себе, душно очень, наверное, от зелени после дождя.
Они в молчании прошли по бульвару почти до самого его конца. Роману не нравилась эта тишина, но он не решался ее нарушить. Предчувствие не обмануло его, у Инны в самом деле стряслось что-то серьезное, иначе она не была бы такой, на себя непохожей. И выглядит неважно. Если бы знать, как помочь! Кажется, все сделал бы, лишь снять с ее плеч непосильную ношу.
Они остановились у афишной тумбы. «Дорога, которая нас выбирает», — прочла вслух Инна. И дальше: — «Молодые поэты читают стихи, посвященные строителям Байкало-Амурской магистрали».
— А может, уехать мне на БАМ? — сказала Инна. — Как вы думаете? — И сама себе ответила: — Смешно...
Действительно, смешно. Что делать Инне на БАМе? Роман бросил взгляд на девушку. На магистрали нужны другие... С их завода недавно уехало несколько парней по комсомольским путевкам. Провожал их весь цех. Это были классные ребята, И отпустили их только потому, что речь шла о Байкало-Амурской магистрали, а для нее отказа нет. В «Комсомольской правде» видел Роман карту всесоюзных ударных комсомольских строек — больше ста тридцати. Эта карта как схема сражения: где силуэты строек — там передний край. А еще она была интересна Роману и потому, что одна из строек начиналась в районе, где раньше работал со своими экспедициями отец.
Карта осталась в памяти — шутка ли, сто тридцать адресов, и везде тебя ждут... Стройки где-то там, за горизонтом повседневности, к ним каждый может проложить свою тропу. И она, возможно, протянется не только к далеким, мерцающим горизонтам, но и к самому главному в твоей жизни. Инна говорит: «смешно»... Конечно, странно, когда она так говорит... А в принципе, и это подумалось с холодком, неплохо было бы ей вблизи посмотреть, что такое настоящая работа.
— Вы знаете, Роман, вижу я плакат «Даешь БАМ!» и даже представить не могу — неужели и в самом деле все это существует, есть и другие люди, кроме Бориса Марковича, Князя и таких, как они?
Инна впервые сказала так Роману о Борисе Марковиче и Князе.
— Какой Князь? Артем Князев, тот, что на нашей улице живет? Я слышал о нем...
— Он. Опасайтесь его, Роман. Страшный человек.
Роман засмеялся:
— Да вы что? С каких это пор?
— Я серьезно.
— Это он вас так пригнул к земле? Вы здорово изменились, Инна...
...Князь требует: встречайся почаще с этим малолетком Жарковым... Сводня поганая... И расспрашивает, расспрашивает, о чем говорили, где были, что рассказывает Роман об отце, матери, как у них в квартире... На днях даже выпытывал, на сколько замков запирается дверь... Инна в шутку спросила, не собрался ли он податься в грабители. Князь обозлился, не проговорил, прошипел черное ругательство. И снова про долг... Она ему еще сказала: «У меня иногда появляется желание, с которым я не в состоянии бороться, — исчезнуть». — «Интересно бы знать куда?» — ухмыльнулся Князь. Похоже, он не сомневался в своем всесилии, в том, что Инна сделает все, что он захочет. «Безразлично, лишь бы тебя там не было», — ответила Инна искренне. «Не удастся, милая. — Князь взял ее за плечи, развернул к себе: — Посмотри мне в глаза. Смотри же, ну, ты... Не выйдет этот номер, оставь напрасные мечты. Запомни и забудь, что я тебе сейчас скажу. Я работаю не один. Есть Хозяин. И если ты вздумаешь заложить, до него никто не доберется, мужик это битый-перебитый... Он два словечка скажет, и ты взаправду отправишься туда, где не то что меня, никого вообще не будет... Уяснила, девушка? Это, кстати, он поручил тебе передать. Вот он позвонил мне и говорит: «Чтобы наша красотка не психовала и глупостей не наделала, передай ей, что веревочка, на которой мы ее водим, может очень просто в петлю превратиться». Я тебе это сказал, ты усвоила. А теперь о делах...»
И снова — куда поехать, что передать, с кем встретиться. Напомнил, чтоб не забыла про Жаркова. Господи, да она о нем только и думает!.. И вот появилась мысль или долг отдать, или уехать потихоньку туда, где ее никто не знает, куда не дотянутся лапы Князя и его Хозяина. Только долг отдавать бесполезно, понятно, что ее в покое не оставят. Как Князь цедил тогда, в тот вечер: «Ты накрепко увязла своими крашеными коготками». Уехать...
— Инна, когда тебе деньги нужны?
— Я тебе позвоню. Я еще не все решила.
ebooksa