— Поторопились, Андрей Павлович, — сокрушенно заметил Ревмир Иванович. — Очень хотелось бы мне ознакомиться с этим образчиком деловой переписки.
И тут Андрея осенило.
— Позвольте, Ревмир Иванович! — чуть не закричал он. — Вы-то откуда о нем знаете? Я никому не показывал «ультиматум», выбросил и с концами...
— У меня свои источники информации, — уклонился от ответа Ревмир Иванович. — Только вы в следующий раз такие послания сохраняйте.
— Следующего раза не будет, — с уверенностью заявил Андрей.
— Так уж?
— Я буду умнее, и врасплох меня по голове не стукнут.
— А я подумал, что решили, как там в записке той, «не совать свой длинный журналистский нос...».
— Плохо вы меня знаете, Ревмир Иванович. А ведь прав был наш Главный: кому-то я крепко дорожку перекрыл.
— Кажется, да.
— Откуда вам известно о записке, Ревмир Иванович? Сгораю от любопытства.
— Все потом, Андрей. Просто я хотел убедиться, что «ультиматум», как говорится, имел место.
— Он мне настроение на несколько дней испортил. Все-таки подобную корреспонденцию не каждый день получаешь.
— Любопытно, как вы поступили дальше?
— На следующий день встретился, как и договаривались раньше, с Тоней, Елкой и Мишкой. Мы гуляли по Сиреневому бульвару, шел дождь, но нам было хорошо.
В НАШЕМ ГОРОДЕ ДОЖДЬ...
Песенка была старой, полузабытой, а вот вспомнились же ясно, четко слова, зазвучала, словно пластинку запустили, мелодия: в нашем городе дождь, он идет днем и ночью... И еще: я люблю тебя очень...
А дождь действительно шел ночь, день и еще вечер.
— Кончится он когда-нибудь? — спросила Тоня Привалова у Андрея так, словно он в чем-то провинился.
Они шли по Сиреневому бульвару. Просто так. Гуляли. Сиреневый бульвар — гордость нашей Оборонной, и Мишка теперь демонстрировал его Тоне. Время, конечно, было для этого не лучшее, но девушки предусмотрительно прихватили зонтики, под их цветными полусферами было уютно.