Зона риска

— Со слезинкой, эта, холодненькая, родимая, — одобрил Сеня.

— С чего гульбище затеваете? — Мать с трудом ходила от кухни к столу, годы и невзгоды совсем согнули, иногда Мишке было жаль ее, хотелось, как давным-давно в детстве, прижаться к ней, чтобы его сила перешла в сухонькое, маленькое, старенькое тело. Но такие мысли приходили все реже и реже, тем более что брат всякие нежности не одобрял.

— Мишка, садись и ты за стол, — скомандовал Геннадий. Сеня уже отложил гитару и занял свое любимое место — прямо против двери. «Люблю всегда видеть вход, а особенно выход», — как-то объяснил он Мишке.

Сене Губе не терпелось выпить, он ерзал на стуле, покрякивал, тер ладони, словом, всячески показывал, как ему сейчас хорошо.

Брат налил Мишке, себе и Сене по полной. Выпили молча, без тостов и лишних слов. Геннадий не уважал, как он выражался, все эти интеллигентские штучки, когда пьют на копейку, а базарят на рубль.

Выпили еще по одной.

У Геннадия Степановича были свои привычки: опрокинув в рот одним махом рюмку, он молчал, словно прислушивался, как растекается по телу водка.

— Понимаешь, сволочи, — начал разговор Сеня, — пришли в парк новые машины, так они, эта, их всяким ударникам да передовикам...

— Правильно, — солидно одобрил Геннадий действия руководства таксомоторного парка, где трудился Сеня. — А ты небось снова при своих интересах?

— Тачка такая — вот-вот развалится.

— И план ты, верно, копейка в копейку привозишь?

— Эта, ясное дело.

— Так за что тебе новую машину давать? Все жадничаешь. Нет, чтобы план дать с процентами, чтоб на хорошем счету был, никакая сучка бы не взвизгнула, если чего.

— Лучше, эта, без «чего», — мрачно заметил Сеня.

— Конечно, — согласился Геннадий, — но если вдруг? Да ты глянь на себя, вырядился, за версту видно, что несерьезный человек и фрайер. Таких на производстве не жалуют.

— Так я ж по случаю воскресенья, — объяснил Сеня, — на работу я, эта, в другом костюмчике. И чего ты, Десятник, всего боишься?

Мишка подумал, что сейчас брат отвесит Сене в полную меру по довольной, заблестевшей от выпитого физиономии — не любил Геннадий Степанович, когда его оскорбляют, требовал от дружков уважения. Но, на удивление, Десятник ответил спокойно:

— Пуганый потому что. И не боюсь, а осторожничаю. Береженого не только бог бережет.

— А кто еще?

— Судьба... — туманно ответствовал Геннадий. — Знал я некоторых скорых... Где они сейчас?