И повернулся, чтобы наблюдать за ходом битвы.
— Милорд, — сказал Дик, — теперь я знаю, что попросить у вас в награду. Даруйте жизнь и свободу этому старому моряку.
Глостер обернулся и глянул Дику в лицо.
— Сэр Ричард, — сказал он, — я сражаюсь не павлиньими перьями, а стальными стрелами и без всякого сожаления убиваю своих врагов. В английском королевстве, разодранном на клочки, у каждого моего сторонника есть брат или друг во вражеской партии. И если бы я начал раздавать помилования, мне пришлось бы вложить меч в ножны.
— Возможно, милорд. Но я хочу быть дерзким и, рискуя навлечь на себя ваше нерасположение, напомню вам ваше обещание.
Ричард Глостер вспыхнул.
— Запомните хорошенько, — сурово сказал он, — что я не люблю ни милосердия, ни торговли милосердием. Сегодня вы положили основание блестящей карьере. Если вы будете настаивать на исполнении данного вам слова, я уступлю. Но, клянусь небом, на этом и кончатся мои милости!
— Я вынужден смириться с потерей ваших милостей, — сказал Дик.
— Дайте ему его моряка, — сказал герцог и, тронув своего коня, повернулся спиной к молодому Шелтону.
Дик не был ни опечален, ни обрадован. Он уже достаточно изучил юного герцога и не полагался на его благосклонность; слишком быстро и легко она возникла и потому не внушала большого доверия. Он боялся только одного: как бы мстительный вождь не отказался дать солдат. Но он неверно судил о чести Глостера (какова бы она ни была) и, главное, о его твердости. Если он уже однажды решил, что Дик должен преследовать сэра Дэниэла, он не менял своего решения; он громко приказал Кэтсби поторопиться, напоминая ему, что рыцарь ждет.
Между тем Дик повернулся к старому моряку, который, казалось, был равнодушен и к грозившей ему казни и к внезапному освобождению.
— Арблестер, — сказал Дик, — я причинил тебе много зла. Но теперь, клянусь распятием, мы в расчете.
Однако старый моряк только тупо взглянул на него и промолчал.
— Жизнь все же есть жизнь, старый ворчун, — продолжал Дик, — и стоит она больше, чем корабли и вина. Ну, скажи, что прощаешь меня. Если твоя жизнь тебе ничего не стоит, то мне она стоила всей моей будущности. Я дорого заплатил за нее. Ну, не будь же таким неблагодарным.
— Если бы у меня был мой корабль, — сказал Арблестер, — я находился бы в открытом море в безопасности вместе с моим матросом Томом. Но ты отнял у меня корабль, кум, и я нищий; а моего матроса Тома застрелил какой-то негодяй. «Чтоб тебе издохнуть!» — промолвил Том, умирая, и больше никогда не скажет ни слова. «Чтоб тебе издохнуть!» — были его последние слова, и бедная душа его отлетела. Я никогда уже больше не буду плавать с моим бедным Томом.
Раскаяние и жалость охватили Дика; он пытался взять шкипера за руку, но Арблестер отдернул руку.
— Нет, — сказал он, — оставь. Ты сыграл со мной дьявольскую шутку и будь доволен этим.
Слова застряли у Ричарда в горле. Сквозь слезы видел он, как бедный старик, вне себя от горя, опустив голову, шатаясь, побрел по снегу, не замечая собаки, скулившей у его ног. И в первый раз Дик понял, какую безнадежную игру мы ведем в жизни и что сделанное однажды нельзя ни изменить, ни исправить никаким раскаянием.
Но у него не было времени предаваться напрасным сожалениям. Кэтсби собрал всадников, подъехал к Дику, соскочил на землю и предложил ему своего коня.
— Сегодня утром, — сказал он, — я немного завидовал вашему успеху. Но успех ваш оказался непрочным, и сейчас, сэр Ричард, я от души предлагаю вам эту лошадь, чтобы вы на ней ускакали прочь.
ebooksa