Загадка Скалистого плато

— Ей-богу, при электрическом свете плохо вижу, можно погасить свет.

Борис выключил люстру, отдернул шторы, в кабинет хлынули солнечные лучи. Ахмедов со снимком в руках подошел к окну, двигал губами, словно читал. Наконец произнес:

— Кого-то сильно напоминает, но кого? Не могу вспомнить. Где же я его видел? Тридцатилетним, говорите? — Вдруг Ахмедов закрыл рот ладонью, с ужасом посмотрел на Туриева. — Это… это… друг Судомойкина! Начальник штаба банды! Он разве живой? Он убьет меня! Вай-вай-вай, зачем вы мне дали эту фотографию?! Теперь я спать не буду. Аллах, аллах! Бедные мои дети, бедная моя жена! — Ахмедов сел, положил фотографию на стол, спрятал лицо в ладонях.

— Успокойтесь, — с улыбкой сказал Туриев, — он вам не страшен. Так вы уверены, что это — начальник штаба банды?

— Конечно! Когда банда уходила на операции, — он оставался в лагере, я ему кофе варил.

— Вы его видели в пещере у Стехова?

— В этом я не уверен, тот человек спиной ко мне сидел, да и голос у него хриплый был.

— А что, в операциях Тигр не участвовал?

— Нет, клянусь аллахом. Однажды я подслушал случайно его разговор с Барсом. Тот у него спрашивает, почему, мол, не ходишь с нами на операции, а Тигр ответил, что достаточно того, что он их разрабатывает.

— Ну, ладно, товарищ Ахмедов. А теперь наберитесь терпения, мы вас подгримируем и сфотографируем. Будете молодым. Согласны?

— Чего хочет прокурор, того хочет сам аллах.

Глава шестая

Вертолет взял курс на Рудничный. Харебов с машиной ждал Бориса в поселке, доставил к тропе, ведущей на Скалистое плато.

…Склон становился все круче и круче. Стало перехватывать дыхание. Вот что значит не загружать себя упражнениями, требующими достаточного напряжения сил. Раньше у него срабатывала система: три шага — вдох, два — выдох. Надо попробовать. Нет, не получается. Остановился, прислонился спиной к отвесному склону, посмотрел наверх. Остался самый трудный участок. Интересно, сколько времени он потратит на него? Туриев засек время, двинулся дальше. Трикони с противным скрежетом скользят по отполированным ветрами и солнцем плоским камням… Приличная разминка для засидевшегося служащего! Стало холоднее. Начинало смеркаться. Надо поторопиться. Борис направился к островерхой скале, сбросил рюкзак, сделал несколько маховых движений руками, чтобы снять онемение плеч, поднялся на скалу — сориентироваться. В сравнительной близости от этой стоит другая скала, за ней — третья, четвертая… Их должно быть двенадцать — так следует по карте Арсентьева. Туриев сверился по масштабу — расстояние между скалами от двадцати пяти до семидесяти метров. Борис спустился. Он волновался: засек ли его Заров или его помощник? Если — да, то состоится встреча уже сегодня, сейчас?

Где же поставить палатку? Наверное, у южного склона скалы. Здесь будет теплее. Под ногами — сухой лишайник. Уже стемнело. Далеко внизу угадываются огни Рудничного. Проблема — как укрепить колышки. Решена и эта задача. Палатка поставлена. Туриев расстелил в ней спальный мешок, укрепил у изголовья фонарь, потом выбрался наружу, разжег примус, вскипятил воду, бросил в маленькую кастрюлю два брикета растворимого чая, с удовольствием выпил без сахара. Какая тишина! В небе горят звезды величиной с блюдца. Слегка щиплет за нос. Ничего удивительного: здесь, на высоте более трех тысяч метров над уровнем моря, и в июле ночи холодные. Что будет через месяц? Разжечь бы костер. Надо будет завтра спуститься к развалившемуся строению. Оно обозначено на карте Арсентьева, в скобках указано «мазар».

Никогда не думал Борис, что ему придется прийти на то место, которое так занимало воображение его дяди. Вспомнились строки из его рукописи:

«Иногда мне кажется, что мы непростительно небрежно изучаем историю своего народа. Видимо, далеко недостаточно данных о том, что мы — потомки аланов. Надо смелее вскрывать пласты общественной жизни тех лет, хотя это архитрудно. Меня, например, интересует вопрос: кто встретил в горах наших предков, теснимых с равнин. Как могли не погибнуть аланы, привыкшие к просторам степей, попав в непривычную для них обстановку? Видимо, в горах они нашли приют у какого-то неизвестного пока науке народа, нашли место, где можно было привыкнуть к новым условиям и новому образу жизни». Интересная гипотеза…

Туриев залез в палатку, лег на спальный мешок, укрывшись штормовкой, включил фонарь: пусть светит его жилище оранжевым светом — такого цвета палатка.

Неясное беспокойство охватило Бориса. Он ждал чего-то. Это «что-то» нарастало, ширилось в полном безмолвии. По палатке ударил порыв ветра, хлопнул клапан дверцы. Через некоторое время ритмично чередовавшиеся порывы сменились ровным воздушным потоком, напиравшим на палатку. Пришлось выйти, придавить внизу полотнище палатки солидными осколками известняка, собранными Туриевым при свете фонаря.

Внезапно ветер утих. Слух Бориса уловил едва слышный шорох — по палатке словно провели рукой. Туриев быстро выбрался наружу, с фонарем в руке покрутился на месте. Никого. Все застыло в первозданном оцепенении. Жутковато находиться один на один с мирозданием. Со стороны Главного хребта донесся упругий грохот, растаял в тишине. Видимо, спустилась снежная лавина: за день снег подтаивает, вода собирается под ним, образуется поверхность скольжения — плотный белый покров устремляется вниз.