— Здесь. Что это был за звук?
— Под болотами — пустота. Бывает, она отзывается… Ах, да вы испугались!..
Она подошла ближе, по-прежнему невидимая.
— Я не ожидал…
— Это я не подумала. Не надо было бежать.
Она двинулась к лодке. Туман над мачтой светился. В белесой дымке показалась тень — силуэт Дорны; потом ее шаги донеслись с палубы.
— Поднять якорь?
— Как хотите. Бояться тут некого.
Она спускалась в люк.
Да, пожалуй, лучше было оставаться на причале.
Спускаться в каюту или нет? Оказавшись на борту «Болотной Утки», я снова ни на что не мог решиться.
Время шло. То, что я испытывал, было хуже, чем просто неловкость или замешательство, — я мучился, страдал…
— Вы собираетесь ложиться, Джонланг? — донесся из каюты голос Дорны.
— Сейчас, Дорна.
И все же я не сразу решился спуститься, а войдя в каюту, старался не смотреть в сторону Дорны. Но взгляд мой непроизвольно и мгновенно нашел ее. Она лежала, укрывшись пушистым серым одеялом, отвернув голову. Обнаженная рука лежала поверх одеяла.
Взяв свечу, я разделся в соседней каюте. Когда я вернулся, Дорна взглянула на меня и улыбнулась, лицо у нее было уже совсем сонное. Потом протянула руки к единственной еще горевшей свече. Я поспешно забрался в свою койку, свернувшись под одеялом, дрожа от его влажного холодного прикосновения.
Свеча погасла, и каюта погрузилась во мрак… Я отвернулся к стене. Живо и ярко мне все еще виделась обнаженная рука Дорны, тянущаяся к свече.
Ее койка заскрипела так, словно она ворочалась, устраиваясь поудобнее.
— Спокойной ночи, Джон, — раздался ее безмятежный, сонный, ровный голос.
— Спокойной ночи, Дорна, — ответил я дрогнувшим голосом.