— Мне все никак не привыкнуть, что у вас нет поместья! Иногда я представляю себе, что оно у вас есть, и начинаю фантазировать — какое же оно, словно это и впрямь правда! Я даже видела его раз во сне. И во сне оно было именно такое, а не тока и амбары, как у вас дома. Кругом рос густой лес. Я приехала к вам в гости, и мы обошли каждый уголок. Но одно было странно в том сне — там не было ни одного дома. Где же вы спите, Джонланг?.. Может, сон — еще одна причина, по которой мне хочется, чтобы у вас было свое место. Странно, когда человек не чувствует
— Что случилось, Наттана?
— Дело не во сне. Я вспомнила свой дом, и мне захотелось плакать. Нет наказания более жестокого, чем выгнать человека из дому! Конечно, братьям и Эттере хорошо в Верхней усадьбе: они будут строить свою жизнь там, и их
— Я понимаю, Наттана!
— Не знаю… это невозможно!
— Я умею жалеть, и мне очень жаль вас.
— Да, это верно, и это мне помогает.
Сердце мое забилось, я взял ее руку. В первое мгновение она попыталась отнять ее, но потом уступила, и пальцы наши сплелись. Неожиданно стало очень тихо; мысли застыли, как и слова, готовые сорваться с языка.
Наттана еле слышно вздохнула:
— Не думайте, что я это все подстроила.
— Но ведь вы не против, Наттана?
— Не знаю и не хочу знать.
Перед тем как уйти, мы затушили все еще тлеющие в очаге дрова. Пламя угасло, стало совсем темно. Взяв кочергу, Наттана засыпала последние угольки золой. Они гасли один за другим, и фигура девушки таяла во тьме. За окнами просвечивала бледная, выцветшая синева.
Я подал Наттане плащ, она надела его, расправила складки. Я тоже надел плащ и взял ее за руку.
— Разрешите, я поддержу вас, — сказал я. — Тут кругом много всего набросано, вы можете оступиться.
Маленькая, пухлая, но крепкая ладонь лежала в моей, почти не противясь.
В воздухе еще мерцал рассеянный свет. Редкие снежинки кружились в воздухе. Наттана темной фигурой застыла на пороге, пока я закрывал тяжелую дверь.
Послышался слабый вздох.
— Вы не прочь прогуляться немного? — предложил я.
— Да, — раздался тонкий голосок.