Русский капкан

– Мы тоже сражаемся за Россию, – с обидой в голосе отозвался генерал-лейтенант Миллер. – Вся Белая гвардия…

– Заткнитесь, генерал! – злобно прервал его подполковник Стюарт. – Ваша хваленая Белая гвардия разлагается, как труп под летним солнцем. Почти без сопротивления Колчак оставляет Сибирь. Оставляет большевикам. Если мы ему не поспешим на помощь теперь уже с Дальнего Востока… Слава Всевышнему, Тихий океан – это наш океан…

Американские журналисты уже не скрывали своего презрения к Белой армии, которая не могла справиться со своим народом, уступила власть какой-то большевистской толпе. Белогвардейских генералов называли предателями Белого движения.

В американской печати появилась цифра «500». Это столько царских генералов перешло на службу к большевикам, поэтому, дескать, Красная армия побеждает, генералы и офицеры старой армии в Красной крепят дисциплину и порядок… Вся надежда была на Антанту, на ее экспедиционные корпуса.

Время вносило поправки…

Вскоре мажорный тон газетных публикаций сменился на минорный. Так называемые независимые газеты умалчивали о негативных явлениях в войсках союзников, воюющих в России.

50

И в американском экспедиционном корпусе – у «полярных медведей» – началось брожение. Каждый день в одиночку, а то и группами в несколько человек, обычно после неудачной атаки, солдаты выходили из тайги, куда их загонял страх попасть в руки большевиков. Наголодавшись, шли сдаваться в плен к тем же большевикам. Встречаясь с красноармейцами, вспоминали, что у многих из них славянские корни, поэтому нет смысла воевать со своими братьями.

В 1918 году, когда они высаживались на мурманский берег, а потом на северодвинский, о своих славянских корнях помалкивали – ведь обстановка складывалась в пользу экспедиционных войск, и большинство горело желанием отличиться в боях, чье старание будет хорошо оплачено долларами. Некоторые мечтали в покоренной России заняться бизнесом, присматривались к местности с девственными лесами, богатыми зверем и рыбными угодьями. Наиболее предусмотрительные перед самым отплытием раздобыли географические карты Русского Севера. Карты были с обозначением мест добычи жемчуга.

Беломорье с ее пологими песчаными берегами очаровало американцев своей дикой красотой и внешней пустынностью.

Если бы не близость Ледовитого океана, эти берега летом напоминали бы необозримые пляжи Майями. В будущем их можно будет колонизировать, устраивать европейцам отдых без обжигающего солнца. Благо – несколько южнее, за лесотундрой – сосновые леса; летом – даже белые грибы и всевозможные ягоды от клюквы до морошки, зимой – целебный хвойный воздух. Отдыхай и блаженствуй, Америка!

В дневнике рядового Айштетера – моториста 310-го инженерного полка – журналист Девид Фрост оставил любопытную запись, сделанную в первые дни пребывания на Русском Севере, по всей вероятности, сразу же после высадки десанта на остров Анзерский в группе Соловецкого архипелага.

Запись, характерная для американца.

– …Вот здесь, у этого рыбацкого поселка, я построил бы коптильный цех, – мечтательно говорил один солдат другому.

– А что коптить – селедку?

– Треску.

– Тогда – лучше морского окуня. Рядом – Соловецкие острова. В Кремле все знают, где что ловится.

– Кремль – в Москве.

– Это в России есть город-двойник. Как в Америке – Одесса.

– Тогда в рыбацком поселке лучше построить лесопильный завод. Сколько топляка по берегам Белого моря! Из рыбаков сделаем рабочих.