Капитан Линник развел руками:
— Тоже пока не знаю. Впрочем, возможно, сам “жених” нам признается…
…Честно говоря, когда “жених” появился у меня в кабинете в сопровождении конвоя, я понял, почему ему удавались аферы со сватовством: это был представительный, весьма привлекательный мужчина с прекрасными манерами.
— Я жертва недоразумения! — заявил Колесов чуть ли не с порога.
Я едва скрыл улыбку и переглянулся с капитаном: то же самое твердили Крюкова и Мажарова. И Ремизов… Арестованному было предложено сесть.
— Официально заявляю, — продолжал он, — что не имею никакого отношения к этой скандальной истории! Какая-то мошенница, воспользовавшись моим честным именем…
— Ну, гражданин Колесов, — остановил я его, — насчет честного имени вы, прямо скажем, несколько преувеличили…
Услышав свое настоящее имя, арестованный вдруг словно обо что-то споткнулся, хотя и сидел на стуле. Лицо у него вытянулось, а слова застряли в горле. Однако Колесов быстро справился с собой и, видимо, моментально оценил обстановку.
— Честное слово, — улыбнулся он обаятельнейшей улыбкой. — Честное слово, гражданин прокурор, в данном случае я чист, как ангел. И хотите верьте, хотите нет — действительно жертва. — Он помолчал и печально добавил: — Любви…
— А по-моему, чего-то другого, — заметил я.
Действительно, когда мы до этого говорили с капитаном Линником, то не могли разобраться, почему лже-Виленский приехал к Мажаровой во второй раз? По сведениям из ориентировки, Колесов всегда, когда чувствовал опасность, быстро исчезал и никогда не возвращался на старое место.
Я попросил арестованного ответить на этот вопрос. На другие, естественно, тоже.
Колесов удобнее расположился на стуле, закинул ногу на ногу и одарил нас очередной улыбкой.
— Ну что ж, не буду осложнять вашу работу, — сказал он и добавил: — И наши отношения… Надеюсь, моя откровенность будет принята во внимание…
И Колесов начал исповедоваться.
В Южноморске, как и в других городах, все шло по плану. С помощью своего “референта” Зайцева он вышел на “богатую” невесту. В заблуждение аферистов ввела квартира, в которой жила Нина, а также ее шикарный образ жизни — дорогие наряды, обеды, которые она задавала, и легкость в обращении со своими деньгами.
— Как же это вы обмишурились? — спросил я. — Стреляный воробей…
— Не могу понять, — искренне признался Колесов. — Стечение обстоятельств, гражданин прокурор… Этот местный любимец публики Ремизов подвел. Да и Зайцев оказался на этот раз не на высоте, не навел справки…
Но разоблачить Мажарову помог невольно все-таки бывший солист ансамбля “Альбатрос”. О том, что Нина “общежитская”, Антону сообщила Вера, а Ремизов нечаянно обмолвился об этом Зайцеву.
Вот, видимо, почему Мажарова так не хотела сближения своей подруги с Антоном…