— Оставил ей письмо и попросил передать его тебе, если ей понадобится рука друга.
— Она ничего не передавала.
— Мне показалось, что у нее с тобой найдется немало общего, ведь ты так легко уживался с этими лесными дикарями и был чертовски добр, уж во всяком случае лучше Гарри Даунса… Нет, она не моего типа. Впрочем, все они там сущие ведьмы, но ты умел с ними справляться.
— Ты ведь вообще невысокого мнения о женщинах, не так ли?
— Вовсе нет. Когда мне попадается действительно хорошая девчонка, это другое дело.
Потом мы устроили нечто вроде небольшой дружеской пирушки. Но об Островитянии Дженнингс неизменно отзывался с презрением.
— Мэннера довела тебя до ручки, — сказал я, — и, похоже, до сих пор не дает покоя.
— Что ты несешь, старина!
— Такой женщины, как Мэннера, тебе уже больше не найти.
— Не умничай, Джонни.
— А если я когда-нибудь вернусь — поедешь со мной?
— Думаешь, я захочу увидеть ее старухой? Нет уж, уволь!
— Почему ты так любил ее? Только отвечай прямо.
— Она была… в общем, такая простая… Нет, не знаю.
— Так ты нашел хорошую девчонку?
— Хорошую девчонку? — Он неожиданно напустил на себя загадочный вид. — Да, она славная, и с ней я спокоен.
Теперь сама мысль о встряске казалась мне противной. Но как-то оно будет в следующий раз? Вполне вероятно, кто-нибудь когда-нибудь снова скажет мне, что «хорошая девчонка» успокаивает мужчину. Что ж, если я воспользуюсь таким успокоительным, значит, я действительно низко пал.
Дядюшка не спешил возвращаться к разговору, на который намекал сначала летом и затем в начале осени. Я ломал себе голову, гадая, в чем допустил просчет и неужели сил у меня хватило всего на два месяца.
Филип приехал в Нью-Йорк по делам, мы пообедали вместе, и я, по праву брата, доверил ему свою тайну.
Рассказав о происшествии в ущелье Ваба и о том, как мне посчастливилось спастись, я не умолчал и о приглашении переехать в Островитянию, о предложенных мне Дорном усадьбах.