Но почему же тогда он бежал? Может быть, боялся напасть на меня открыто? Ну конечно, его пугала моя двустволка.
Однако он мог подкрасться ко мне, когда я спал, и… Ах! Это восклицание невольно вырвалось у меня, когда неожиданная догадка молнией мелькнула в моей голове. Габриэль, как я слышал, был заклинателем змей, он приручал даже самых ядовитых и подчинял своей воле. Не он ли подослал ко мне змею, когда я заснул, и заставил ее укусить меня?
Как ни странно, но такое предположение в ту минуту показалось мне возможным; больше того, я поверил, что это именно так. Я вспомнил странное поведение змеи, необыкновенную хитрость, с какой она скрылась от меня, и ее коварное, ничем не вызванное нападение, несвойственное гремучей змее. Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове и убедили меня в том, что роковой укус был не случайным и что всему виной Габриэль — заклинатель змей.
Эти размышления не заняли и десятой, даже сотой доли того времени, которое я потратил, чтобы рассказать вам о них. Убеждение в виновности Габриэля возникло во мне мгновенно, тем более что все предшествующие события были еще совсем свежи в моей памяти. Пока я думал об этом, негр не успел даже переменить свою угрожающую позу, а я — свое удивленное выражение лица.
И почти с такой же быстротой я понял, что ошибаюсь. Я увидел, что мои подозрения несправедливы. Я напрасно обвинял человека, стоявшего передо мной.
Поведение его вдруг резко изменилось. Поднятая рука упала, с лица исчезло свирепое выражение, и он сказал самым мягким тоном, какой только мог придать своему грубому голосу:
— О-о! Это вы, масса — друг черных? Вот черт! А я-то думал — это проклятый янки-погоняла!
— Так вот почему ты бежал от меня?
— Ну да, масса, только потому.
— Значит, ты…
— Я беглый, масса, вот в чем дело: я беглый негр. Вам это можно сказать. Габриэль верит вам, он знает — вы друг бедных негров. Посмотрите-ка сюда!
Он приподнял желтую рубаху, висевшую на нем клочьями, повернулся и показал мне свою обнаженную спину.
Это было страшное зрелище! Рядом с клеймом — королевской лилией — и другими старыми шрамами виднелись совсем свежие раны. Темная спина была вся исполосована длинными вздувшимися багровыми рубцами, словно покрыта толстой сетью. Кожа была местами темно-фиолетового цвета от кровоподтеков, а кое-где, там, куда попадал скрученный конец ременной плети, выступало обнаженное мясо. Старую рубаху покрывали бурые пятна запекшейся крови, брызгавшей из его ран во время наказания. Мне было больно смотреть на него, и я невольно воскликнул:
— Ох, бедняга!
Мое сочувствие, видимо, тронуло суровое сердце негра.
— Да, масса, — продолжал он, — вы тоже ударили меня хлыстом, но это ничего! Габ не сердится на вас. Габ не хотел лить воду на старого Зипа. Он был очень рад, когда молодой масса прогнал его прочь!
— Как, тебя насильно засгавили качать воду?
— Ну да, масса. Янки-погоняла заставил. И хотел заставить опять. А Габ отказался еще раз поливать старого Зипа. И вот что он сделал с моей спиной, будь он проклят!
— Тебя отстегали за то, что ты отказался наказывать Сципиона?
— Да. масса Эдвард, так оно и было. Видите, как отстегали! Но я… — Тут он остановился в нерешимости, и лицо его снова стало жестоким. — Но я отомстил этому янки, будь он проклят!