Осипов сказал с усмешкой:
— А сейчас смелость чуть не покинула вас,
Они стояли у пустого рыночного прилавка. Мимо них проходили люди, и Самарин действительно обнаружил, что не может нормально продолжать разговор с Осиповым. Но совсем не потому, что боялся, как бы не услышали их разговор, а оттого, что сейчас он находился одновременно в двух своих жизнях и на Осипова должен был смотреть глазами советского разведчика, а на прохожих — глазами коммерсанта Рауха. А в это время перед ним стоял струсивший Осипов, которого он должен был образумить всей силой своей убежденности.
— Уйдем отсюда, — сказал Самарин.
Они прошли к берегу Двины и остановились возле мусорной свалки.
— Самое лучшее место для меня, — съерничал Осипов.
— Мы здесь вместе, — холодно обронил Самарин и спросил: — У вас есть друзья среди старых абверовцев?
— Если бы они были, я пригласил бы к себе домой их, а не вас, — ответил Осипов, хмуро глядя в сторону. — А пришедшие к нам гестаповцы меня не замечают. Они только приказывают, как и вы: дать то, дать это. Такова реальность, которую вы не хотите понять и оскорбляете меня подозрением в трусости.
— А вам как-нибудь увидеть документы этой пары нельзя? — спросил Самарин, все еще пытаясь заставить Осипова вместе обсудить ситуацию.
— Об этом я думал, — твердо ответил Осипов и, помолчав, добавил: — Думаю...
— Тогда зачем вы меня вызвали на эту встречу?
— Счел своим долгом предупредить коллегу, чтобы он не обольщался надеждой на то, что я это поручение выполню.
Все-таки ссориться с Осиповым было бы неразумно, и Самарин сказал:
— Я верю, что вы сделаете все, что можно сделать.
Осипов пожал плечами и сказал:
— Вечером я сделаю закладку во второй «почтовый ящик». К встрече не успел подготовить. Но это будет из другой оперы. Есть новый приказ Гиммлера по Остланду.
На том они и расстались.
Возвращаясь домой, Самарин испытывал большую тревогу. Осипов явно скисал. Это не только тревожило, но и злило. А права на эту злость у Самарина не было. Осипов за время их связи дал немало ценнейшей информации. Вот и сегодня он положит в «почтовый ящик» наверняка что-то очень важное... Это и сдерживало злость Самарина и мешало ему вести с ним наступательный, резкий разговор. Наконец, может, в самом деле в абвере для него сложилась напряженная и непреодолимая обстановка.
И надо все же попытаться разобраться в его психологическом состоянии. За прошедшие два месяца у них разговоров не о деле почти не было, хотя Самарин дважды пытался вызвать его на такой разговор. В первый раз Осипов вдруг спросил, нет ли сведений о его матери. Самарин ответил, что Москва больше ничего ему не сообщала, и, выждав немного, сказал:
— Хотел бы я хоть одним глазом посмотреть, как вы с ней встретитесь.