— Но именно это и установил Канарис, — энергично подхватил Осипов, — Он преподнес Гитлеру Европу на блюдечке, только бери...
— Я вижу, Канарис ваш бог, — усмехнулся Самарин.
— Не бог, но... — запнулся Осипов и раздраженно добавил: — Я пришел в абвер, когда все это готовилось, и видел блистательную работу абвера и Канариса. И сам работал с полной отдачей,
— Но что же получилось с Россией, Геннадий Романович?
— Этот замысел целиком принадлежит Гитлеру, и никакой Канарис остановить это не мог.
— И не пытался, — добавил Самарин. — Все, и вы в том числе, слепо верили, что удача не оставит Гитлера и здесь.
— Да, я работал на совесть! — с вызовом ответил Осипов.
— А между тем уже в вашем первенце Борщове было заложено ваше личное поражение. Разве я не прав?
Осипов промолчал.
— Последнее, Геннадий Романович... Сразу откажитесь от мысли играть с нами в нечестную игру. Вы все понимаете отлично.
Осипов кивнул.
— Вы думаете, что захват абвера гестапо будет оформлен и организационно?
— Что? — вырвался из раздумья Осипов. — А? Конечно будет. Уже сейчас наши гестаповцы ссылаются на указания только своего шефа Гиммлера.
— И какие же веяния они к вам принесли?
— Тотальный заброс агентуры в русские тылы с акцентом на террористические акты. Это они называют удар страхом. Между прочим, гестаповец, подсаженный в мой отдел, на днях потребовал у меня чистые бланки ваших армейских командировочных предписаний. Хвастал при этом, что в Берлине они готовят какую-то супружескую пару из ваших, которые устроят русским потрясающий тарарам. Но возможно, что это только болтовня.
— Почему? Проследите, пожалуйста, за этим. А бланки у вас подлинные?
— Есть и подлинные со смытым текстом, есть и изготовленные по вашим образцам!
— Образцы какого времени?
— Думаю, года сорок второго.
— Значит, акцент на террор?