— Ещё не совсем понятно, почему Шварца мы должны приберечь, оставить живым и на свободе?
— Неужели не понимаешь?
— Так точно.
— Какой же дурак будет убивать на мясо дойную корову? Убьём Шварца — поставят другого, положение Наташи усложнится.
— Это понятно.
— А в чём же тогда дело?
— Надоел он мне!
— Это в тебе чувства говорят, а ты разум подключи.
— Убедил, — заражаясь оптимизмом друга, сказал Иван Иванович и слегка огрел жеребца плёткой. Свист рванул вперёд и понёс по обочине дороги, загребая и разбрасывая задними ногами крупные комья земли.
Утром деревню окружили основные силы партизан, разбитые на две равные группы: одна из них вместе с командиром расположилась на лесной горе, другая, во главе с комиссаром, залегла за узенькой, мелководной речкой в густом кустарнике.
Ясное солнечное утро сменил дождливый, пасмурный день, но это не могло испортить приподнятого настроения партизан. Вчера было принято официальное сообщение об окружении и начале уничтожения громадной фашистской армии под Сталинградом. В Кавказских горах гитлеровские дивизии, неся большие потери, безуспешно топтались на крутых перевалах, и черноморское побережье Кавказа так и осталось для них розовой мечтой.
Красная Армия начала своё могучее наступление…
Шварц не сомневался в полном успехе предприятия по захвату партизанских вожаков. Главная ставка в его плане делалась на неожиданность, быстроту и большое превосходство в силе.
Фашисты — всего около ста пятидесяти человек — двинулись к Медведевке на грузовых машинах с двух сторон. Километрах в пяти от деревни колонны были обстреляны жидким оружейным огнём, который после первого же организованного залпа гитлеровцев прекратился. «Всё правильно, они такой силы не ожидали», — подумал Шварц. В это же время серая, невзрачная личность приблизилась к остановившейся машине и елейным голоском проговорила:
— Дальше всё свободно. Желаю успеха, господин майор.
— Отлично! — самодовольно ответил Шварц и приказал дать полный газ.
Дорога до деревни была пустынна. Только уже на самой окраине капитан Фогель, ехавший на первой машине, увидел седого старика в старой, рваной шубе и заячьем треухе. Дед пас гусей и, часто размахивая хворостиной, проклинал вслух своих горластых подопечных.
— Эй, дед! — крикнул Фогель, высунувшись из кабины.
— Чаво, родной? — с готовностью ответил тот, мелкой трусцой подбежал к машине и приложил руку к уху.
— Ответь мне, дед, кто в деревне есть?