— Но это нехорошо!
— Что — нехорошо? — не понял Ганс.
— Я не хочу разбивать семью.
Наташа волновалась, ей было очень страшно, но страх перемешивался с задорным любопытством: «Что будет дальше?»
— С моей женой ничего не случится, — недовольно, как учитель бестолковому ученику, произнёс Ганс. — И вообще, при чём тут жена? Я люблю вас, вы любите меня.
— Разве я вам объяснялась в любви? — кокетливо спросила Наташа.
— Нет, но я знаю это.
— Однако…
— Вы с этим не согласны?
— Как вам ответить…
— Надеюсь, вы не будете отрицать, что любите меня?
— Это и есть ваш вопрос?
— Да!
— Нет!
— Как вас прикажите понимать? — встрепенулся Ганс. Самоуверенность слетела, как лёгкая пыль при дуновении ветра.
— Не буду отрицать.
Ганс внимательно посмотрел на девушку, но радости, которую ожидал увидеть на её лице, не было. А он-то был уверен, что Наташа в открытую не говорит о своей любви только из-за естественной в её положении скромности, понимая, какая пропасть лежит между ним — майором германской армии — и ею — обыкновенной русской девушкой. Он, Шварц, всегда был с ней слишком великодушен, внимателен, всячески старался, насколько это было возможно, не подчёркивать своего превосходства. Он даже совершенно сознательно разрешил ей влюбиться в него!
— Наташа, согласитесь, что наши отношения сейчас выглядят несколько смешно.
— Смешно? Что же в них смешного? И вообще, какие могут быть отношения у коменданта с его переводчицей?
Ганс оторопел. Вот чёртова девчонка! И за словом в карман не лезет, и держится, как баронесса перед сватовством.