Нулевая область

А если Маша?

Макс медленно покачал головой.

— Нет, — прошептал он. — Не надо. Не надо думать об этом.

Ему припомнилось выражение — накликать беду — и он быстро сменил тему своих раздумий. Не хотелось накликать, никак не хотелось. И пусть это пустое суеверие, но когда опасность вокруг тебя повсюду, как этот солнечный свет, поневоле будешь суеверным.

Макс отвернулся от окна, и маленькая кухонька вдруг надавила на него, жёстко сконтрастировав с видом по ту сторону стекла.

Он торопливо, словно в доме вдруг забушевал пожар, покинул кухню, тремя широкими шагами миновал сени и рывком распахнул дверь. Солнечный свет тут же окутал его, расплылся теплом по лицу. Макс обвёл взглядом видимую поверх забора даль. Свет был повсюду, в небе, на земле, на кронах деревьев, и только в тени ему не находилось места.

— Чёртовы тени, — ругнулся Макс и медленно сошёл по ступенькам.

Уже внизу, он повернул голову, и слегка подняв её, посмотрел на кухню сквозь окна. Отсюда контраст ощущался ещё чётче и сильнее. Мрачная, маленькая, она вызывала странную тоску. Тоску из-за отсутствия надежды. Надежды, что на ней могут однажды собраться люди, веселиться и есть, отмечая какой-нибудь праздник. Шутить и смеяться. Здесь же тридцать лет не было ни одного праздника, понял вдруг Макс, одни только похороны, похороны, похороны, и эта мысль сжала его, и чтобы освободиться от неё, он резко развернулся, и торопясь, зашагал по дорожке.

Он дошёл до огорода, развернулся, прошёл обратно, снова вернулся. Прошло минут двадцать, прежде чем он почувствовал, что тоска отступила. Он остановился и отдышался.

— Нет, в дом я пока не пойду, — сказал он себе, опасаясь, что тоска снова вернётся, навалится словно крак, чтобы впиться зубами, чтобы убить, чтобы растворить в туманной безысходности.

Он огляделся, решая, чем бы заняться, и его взгляд остановился на сарае.

Интересно, мой ижак там? — подумал он, и улыбнулся оттого, что назвал ружьё своим.

А почему бы и нет? Наверное, к оружию прикипаешь.

Он подошёл к двери сарая и так же, как и дед, немного её приподняв, потянул на себя. Из сарая повеяло какой-то сухостью. Макс слегка пригнулся и шагнул внутрь.

Здесь тоже был полумрак, но он почему-то не давил. Может оттого, что слабо пахло сухой травой, немного краской, ещё парой непонятных запахов. Сквозь маленькое окошко в сарай лился широкий солнечный поток, в котором были различимы мельчайшие пылинки. Они кружили в странном танце, завораживая своими неопределёнными, слепыми траекториями. Словно у них не было ни цели, ни судьбы, и им было абсолютно всё равно, куда направиться в следующую секунду. В каждую следующую секунду. Вверх, потом вдруг сразу вправо, и вдруг вниз. Всё равно куда. Ничего нет, есть только мы — пылинки. И солнечный свет.

Макс повёл взглядом вокруг. Сарай был заставлен и завешен всякой всячиной. Деревянный верстак у стены, с чёрными тисками, нависшими над его правым краем, бочка в левом углу с поржавевшими обручами, рядом алюминиевая фляга прикрученная к тележке, поржавевшие замки, полотна для ножовки, водяные краны в виде связки баранок на медной проволоке висели на вбитых в стену гвоздиках. Легко угадывалось, что хозяин был запаслив. И если бы не произошла тридцать лет назад какая-то фигня, многое из этого было бы использовано по назначению.

Макс поискал глазами ружьё, но не нашёл. Тогда он обернулся. Ружьё висело слева от дверного проёма на прибитой к стене деревянной вешалке. Макс протянул руку и провёл пальцами по прикладу, почувствовав бороздки. Потом сделал маленький шажок вперёд и снял его. Хотел было вскинуть и прицелиться, но вдруг до него дошла неприятная мысль — плечо же.

— Блин, — с досадой ругнулся Макс. — От отдачи боль по-любому вернётся. Это не утиного мяса отщипнуть.

Он медленно повесил ружьё на место, и несколько секунд смотрел на него с каким-то сожалением. Потом развернулся и подошёл к верстаку. Здесь, помимо всякой мелочи вроде гнутых гвоздей и ржавых шурупов, валялись россыпью с десяток латунных гильз. Слева, в железном ящичке, лежали патроны. Ближе к стене, в полумраке, стояла трёхлитровая банка, на дне которой было немного серого порошка. Макс поднял банку и стал разглядывать её на свету.

Это порох, — понял он и аккуратно поставил банку обратно.