Таинственный след

— Сейчас, — Талгат задумался, — про какого-то парикмахера Соломона вспоминали. Да-да, Соломон. Но какое отношение все это имеет к делу Петрушкиной?

— Имеет это отношение или нет, пока не знаю, ничего по этому поводу сказать не могу. Но чем занимается этот парикмахер, мы, к сожалению, до сих пор не выяснили. В стороне он остался. А надо бы выяснить, поручаю это тебе. Только будь осторожен, не мешает хорошенько отрастить бороду. Желаю успеха.

Талгат вышел от Кузьменко несколько расстроенный: вызвали его в управление по делу Петрушкина, а теперь, видно, решили держать в стороне. Или это наказание за то, что он поддержал Маслову? Стало быть, он не способен вести серьезные дела. Какое может иметь отношение парикмахер к делу Петрушкина?

Майлыбаев прошел немного по улице, потом оглянулся назад, на управление. Окно кабинета Кузьменко было открыто. Майор стоял, прислонившись к косяку. Улыбнулся ему, помахал рукой. «Интересный все же человек наш майор», — подумал Талгат, качая головой.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Рассвет только-только начинал вливаться светлыми струями в чернила ночи. Город еще не просыпался. Кое-где в домах светились окна желтыми, синими, оранжевыми пятнами. Может быть, там не спали поэты, которые подарят людям звонкие стихи? Или сидят над чертежными досками конструкторы, и пепельницы их полны окурков? А может, влюбленные не могут наглядеться друг на друга? Или это сидит без сна мать, ожидая прихода непутевого сына? Кто знает... В небе еще нет той чистой голубизны, которая приходит с солнцем. Оно словно тяжело переболело эту ночь и потому стало серым, утомленным. Но вот на востоке оно порозовело. Погустели живые краски. Зашаркали метлами дворники. Промчался одинокий автобус. Гасли окна.

Устав от работы, майор постелил себе на веранде. Ему хотелось дышать свежим воздухом. Спал он крепко, но проснулся неожиданно, не то от шума автобуса, не то от уличных криков. Он прислушался к звукам, не шевелясь, словно боясь спугнуть их. Глаза снова стали слипаться, словно зеленоглазая девушка Дрема присела на краешек постели и провела ласковой ладонью по его лицу. Тело цепенело от приливов сна. Зарывшись лицом в подушку, он снова смежил веки. Но пугливо упорхнула Дрема, ушел сон. Свежесть ли прогнала его или трезвая человеческая мысль? Кузьменко вскочил на ноги, обулся и вышел во двор. Уже показалось солнце. Цветы нежились под его первыми лучами, кивали головками.

Кузьменко любил выйти на зорьке во двор и размяться гимнастикой. Затем он умывался холодной водой и до завтрака просматривал газеты. Не успел он проделать и первое упражнение, как в окно высунулась его жена Евдокия Кирилловна и закричала:

— Петя, иди скорей сюда!

— Что тебе, Дуся? — Кузьменко вытянул шею в ее сторону. — Чай еще не скоро, могла бы не торопить.

— К телефону тебя зовут!

Кузьменко в два прыжка одолел ступени, шумно ворвался в комнату в предчувствии чего-то неожиданного.

— Кузьменко слушает. Алло! Когда? Сегодня? Сейчас буду!

Бросив трубку, он стал поспешно одеваться. Евдокия Кирилловна, давно смирившаяся с неожиданными вызовами мужа, быстро собрала на стол, принесла чай, бутерброд с колбасой.

— Ты хоть перекуси. А то и вечером вчера не поел как следует. Какая же работа на голодный желудок?

— Успею еще поесть. Некогда сейчас, — поцеловав жену в щеку, Кузьменко быстро вышел и уже со двора крикнул: — Если рано освобожусь, в кино сходим. Позвоню сам. А вы с Сережей пока чем-нибудь сами займитесь.

Перед домом его уже ждала машина. В ней сидел капитан Карпов. Дорогой он коротко рассказал о случившемся:

— Между тремя и четырьмя часами выкрали. Потому что, когда он просыпался часа в два, вещь была на месте. Короче — история получилась неприятная.

Кузьменко мало что понял из слов следователя.

— Откуда пострадавший и кто он?