— Отойдем в сторонку. — Ратников поднялся и, когда они отошли за шалаш, жестко сказал: — Автомат сдай Быкову. Сейчас же!
— Да ты что? Автомат-то мой, я взял фрица!
— Я же предупредил: дисциплина корабельная!
— Черт с вами, лопайте! — Шкипер сунул автомат Ратникову. — Давай начистоту, старшой: не доверяешь?
— Подумай-ка: почему?
— Прошлое отбрось — не было его. Идет?
— Идет. Но ты докажи, чтобы я поверил тебе.
— Разве ты пленного взял? Или Быков?
— Герой. Тут и делать нечего было. Тебе самого себя взять труднее, чем пленного.
— Это как же? — не понял шкипер.
— В руки взять! Все эти анархические штучки: автомат мой, может, немца того, война всему закон... и прочие вывихи — от прошлого и идут. А говоришь, отбрось его. Это ты его прежде отбрось.
— Да мура ведь это, семечки...
— Говорю последний раз: дисциплина корабельная. Время военное и законы военные... Все!
— Какой же ты крутой мужик, — сказал шкипер, внимательно посмотрев на Ратникова.
— Отведи пленного в шалаш, — распорядился Ратников. Он почувствовал, что шкипер вроде бы надломился в этом коротком разговоре, понял наконец, чего от него хотят. — У Быкова пистолет возьмешь. Глаз с немца не спускай, головой отвечаешь.
— Сделаем как надо, не беспокойся.
— Форма немецкая нужна. Сними-ка с него.
— Обойдется, не зима, — усмехнулся шкипер. — Значит, в село?
Форму Ратников принес Быкову.
— Прифорсись, боцман, вроде вы одного роста.