Тайные тропы

— Что спеть?

Никита Родионович снова сел рядом с ней на тахту.

— Что хотите.

Варвара Карповна взяла аккорд, он прозвучал громко, но скорбно.

— О нашей жизни... О нас с вами, — сказала она мечтательно.

Аккорд повторился, и она запела грудным, немного резким контральто:

Манит, звенит, зовет, поет дорога.Еще томит, еще пьянит весна,А жить уже осталась так немного,И на висках белеет седина...

В парадное застучали. Полагая, что это Андрей, Ожогин продолжал сидеть. Стук повторился. Никита Родионович вспомнил, что Грязнов имеет свой ключ и стучать ему нет надобности. Он встал и вышел переднюю. За дверью кто-то покашливал Никита Родионович открыл ее и увидел перед собой Кибица Это было неожиданно. Ожогин вежливо пригласил гостя.

— Войдите...

Кибиц стоял, не двигаясь, он смотрел не на Ожогина, а вниз под ноги, бледное лицо его выражало подавленность, тревогу: Еще более сгорбленный, в своем грязном пиджаке он выглядел бродягой. Не поднимая глаз, Кибиц спросил:

— Никто вечером при вас не заходил без меня в комнату?

Никита Родионович удивленно дожал плечами. Он догадался, чем вызвано появление здесь Кибица, — он ищет тетрадь.

— Нет, никто, — сказал Ожогин.

Кибиц пробормотал невнятно несколько слов и спустился с крыльца. Уже на тротуаре он повернулся и сказал тихо:

— Сегодня занятий не будет.

28

Пришел май, яркий, прозрачный, с нежной зеленью распустившихся деревьев, с ароматом цветущей черемухи, с соловьиными трелями на зорьках, со звоном разноголосых птиц. Перестала дымиться земля, просохла, прогрелась, покрылась яркозеленым ковром.

Все ожидали дождя, но его не было. Бездождной оказалась большая половина апреля, бездождьем начался и май.

Сегодня с утра на горизонте появились темные облака, загромыхали первые раскаты далекого грома, дохнуло свежестью, но дождь так и не пошел.

— Плохо дело, засуха будет с весны, — проговорил Кривовяз, внимательно осматривая чистое, безмятежное небо. — Вот смотри, — он сорвал едва возвышающийся над зеленым покровом лесной полянки стройный одуванчик и подал его начальнику разведки Костину. — Он в эту пору должен быть в два раза больше, а не таким карапузом...

Начальник разведки посмотрел сквозь очки на поданный ему одуванчик, но ничего не сказал.