— Болтают много и болтают по-разному, — добавил Альфред Августович. — Гитлер говорит, что речь идет о заговоре нескольких офицеров, Дениц — о генеральской клике, Геринг — о группе бывших генералов, а радио-брехун Дитмар — о целом преступном круге.
— Уже кое-кого успели расстрелять, — сказал Гуго.
— Расстрелять можно многих, но сам факт не расстреляешь, не повесишь и в гестапо не посадишь. Факт остается фактом, — рассмеялся Грязнов.
— Правильно, очень правильно, — одобрил Вагнер.
Беседа становилась все оживленнее, и Алим вынужден был проверить, достаточно ли прочно закрыты окна на улицу.
— Я очень рад случившемуся, — сказал Гуго Абих, — теперь им станет ясно, что народ дальше уже не может терпеть гитлеровский режим.
— У нас говорят старики на родине, что если народ вздохнет — будет буря, — осторожно заметил Алим. — Но тут что-то не видно бури.
Ожогин и Грязнов рассмеялись.
Плохо знающий русский язык Гуго попросил перевести, что сказал Ризаматов, и выразил на лице недоумение.
— Да, народ не должен терпеть этот режим, — заговорил снова Вагнер, — но заговорщики, Гуго, это не народ...
— А кто же? — спросил Абих.
— Гм... Какой же это народ? Это несчастная кучка, горстка офицеров, решившая ценой смерти своего бывшего кумира спасти свою собственную шкуру. Они поняли, но очень поздно, что Гитлер не Александр Македонский и не Наполеон, и что полмира он им не даст. Где они были, эти герои, когда Гитлер, попирая все договора, начинал свою кровавую авантюру? Разве они, эти геппнеры, беки и прочие, не поддерживали его планы похода на восток? Разве они не видели что Гитлер превращает Европу в пустыню смерти? Разве не видели они, что от рук фашистов гибнут миллионы невинных, беззащитных людей? Почему они молчали до сих пор? Да даже и сейчас, почему они не обратились к народу, к солдатам, а решили провести «дворцовый переворот»? Нет, народ здесь не при чем... — Вагнер перевел дух и, взлохматив седые волосы рукой, встал из-за стола и заходил по комнате.
Друзья с улыбкой наблюдали за стариком. Он им определенно нравился.
Щуря близорукие глаза, Гуго Абих усердно протирал носовым платком стекла роговых очков. Он что-то долго обдумывал и, наконец, заговорил:
— Мой патрон инженер Циммерман, говорит, что благодаря этому заговору и на фронтах у немцев дела плохие...
Старик недовольно передернул плечами.
В разговор вмешался Никита Родионович.
Правильней будет сказать, что не заговоры порождают плохие дела на фронте, а наоборот. Он согласен с Альфредом Августовичем. Безусловно, событие это имеет определенное политическое значение, как факт, свидетельствующий о глубоком кризисе фашистского режима. Этого отрицать нельзя. От фашизма запахло мертвечиной. Он начинает разлагаться. Заговор проливает яркий свет на внутреннее положение гитлеровской Германии, приближающейся к катастрофе. Теперь вопрос о том, почему они решили убрать Гитлера. И это должно быть ясно. Прав Альфред Августович, говоря, что кое-кто хочет спасти свою шкуру. Но дело не только в этом. Заговорщики видели, что страна идет к гибели. Они хотели спасти фашизм, как государственный строй, они хотели спасти кадры нацистов, кадры офицерства, спасти армию, мощную промышленность, не допустить вторжения в Германию советских и союзных войск. Они попытались повторить маневр прошлой войны — выйти из кризиса, сберечь силы.
— Да, вы, пожалуй, правы, — согласился Гуго.
— Не пожалуй, а точно, — поправил его Вагнер.
ebooksa