Тайные тропы

— За последнее время тебе стоит только открыть рот, и ты обязательно скажешь какую-нибудь глупость.

— Это не глупость.

— Глупость! У нас еще есть сильнейшее, секретное оружие...

— В существование которого ты и сам не веришь, — рассмеялся Ашингер.

Юргенс закусил губу и ничего не сказал. Ему было досадно, что Ашингер говорит то, что он сам думал и чувствовал. Ашингер доказывал, что дело не в оружии, а в том, что к этой войне Германия не была готова. В семидесятом году перед франко-прусской войной начальник немецкой полиции Штибер разместил по всей Франции до тридцати тысяч своих людей, преимущественно среди сельского населения. Только по кафе и ресторанам у него насчитывалось девять тысяч женщин-агентов. К началу войны четырнадцатого года в одних гостиницах Парижа немцы имели около сорока тысяч разведчиков, а в России на Германию работали почти все живущие в ней немцы, которых насчитывалось в то время более двух миллионов. А с чем пришли немцы к этой войне? Что они имели в России? И можно ли назвать то, что они имели, разведывательной сетью? Ведь нельзя же все надежды возлагать только на свою военщину. Это сплошная авантюра. Во Францию, Бельгию, Голландию, Польшу Чехословакию немцам проложили путь не столько войска, сколько шпионы. Там было везде полно агентов Николаи, Гиммлера, Геббельса, Риббентропа. Они проникли в армию, промышленность, в правительство, заранее убрали неугодных немцам людей, приобрели массу сторонников, завладели газетами.

За окном послышался далекий гул моторов. Шло, видимо, большое соединение бомбардировщиков.

— Не наши, — заметил Юргенс, подойдя к окну и вслушиваясь.

Ашингер побледнел. Страх судорогой сжал его тело, пробежал по спине, опустился в ноги, ослабил их, и они начали дробно постукивать по полу.

Юргенс отошел от окна и ни с того, ни с сего рассмеялся. Этот смех подполковник расценил как свидетельство того, что опасность миновала.

— Как хочешь понимай, а придется сознаться, — сказал немного смущенно Ашингер. — Бомбежка больше всего влияет на мой желудок. Ты понимаешь? Он у меня начинает безнадежно расстраиваться, и я сразу же вылечиваюсь от своего хронического катара, забрасываю всякую дрянь: клизмы, английскую соль и прочее.

— Слов нет, средство радикальное, — заметил Юргенс.

— Да, — спохватился подполковник, — о чем я говорил? Я, кажется, не окончил своей мысли, — он усиленно начал тереть концами пальцев лоб.

— Не помню, о чем... Да и стоит ли возобновлять скучную тему У меня есть предложение: поедем к девчонкам...

Ашингер удивленно посмотрел на своего шурина. Серьезно он говорит или шутит?

— В таком виде, как я?

— Ерунда. Кто тебя здесь знает...

В общем, конечно, Ашингер не возражает. Правда, он никогда ранее не позволял себе ничего подобного. Он чистоплотный человек и честный муж.

— Не позволял, так позволишь. Тебе лучше известна истина, что сегодня мы живы, а завтра, возможно, будем покойниками, — мрачно сказал Юргенс.

Ашингера передернуло. К чему такие странные предчувствия? Лучше не думать об этом.