— Я же сказала: нет!
— Ну чуть-чуть!
— Игорёк, ты что, родного языка не понимаешь?! — Вике ничего бы не стоило на этом самом родном языке обругать Игоря так, что парень бы потерял не только желание пить, но и желание находиться здесь вообще. Однако Загрызалова сдерживалась, ведь оскорблять людей, работающих на «мецената» — то же самое, что оскорбить самого благодетеля лично; это уже чревато серьёзными неприятностями для директора и, как следствие, для Марка, на котором обиженный босс наверняка отыграется. Так что надо оставаться в рамках. — Нет! Ноу! Но! Найн!
Вика битый час пыталась отделаться от Игоря. Получалось с переменным успехом. Игорёк отставал на время, а потом возвращался, ещё разгорячённее и, кажется, пьянее. Пока его поведение всё же не выходило за пределы дозволенного. Даже если б и вышло, вряд ли «местные» посмели бы одёрнуть зарвавшегося россиянина. А «своим» было всё равно. Кто-то пару раз делал замечания, но Игорь успешно пропускал это мимо ушей.
В конце концов, он зажал Вику между пальмой, стеной дома и столиком с напитками.
— Кончай ломаться, хряпни хоть стаканчик!
— Мужчина, отстаньте от меня! — Вика перешла на английский, надеясь, что хоть это отвадит навязчивого соотечественника.
Не помогло — Игорёк, хотя и с грехом пополам, тоже заговорил на языке Шекспира. Бедный Шекспир!
— Выпей!
— Отвяжись!
— Не отвяжусь, пока не выпьешь!
— Я не пью, совсем!
— Врёшь! Давай на брудерт… дбруден… брудершафт, во!
Вика уже собиралась взвыть, а потом пригрозить укусить Игорька, но этого не понадобилось.
Откуда ни возьмись, появился Марк. Недолго думая, ихтиолог схватил приставалу за ворот, да так, что Игорь от неожиданности протрезвел сразу наполовину.
— Она не пьёт алкоголя, что тут непонятного?! — угрожающе прошипел Дантон, судя по всему, настроенный очень решительно. Глаза у него просто-таки сверкали от гнева, а губы были угрюмо сжаты.
От такого зрелища Игорь вытрезвился окончательно.
— Всё понятно, всё, — заявил парень и мигом ретировался.
Вика взглянула на избавителя с горячей благодарностью.
— Спасибо. Я уже не знала, что делать.