Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане

— Конечно! — опять подтвердил Пенарван.

— А пока молодежь будет веселиться на этом вечере, мы здесь устроим вист, не так ли? — продолжал командир. — Но где нам взять для этого третьего? Ах, да, я и забыл про нашего милейшего доктора! Он разве не из наших?

— Без всякого сомнения, я ваш, господин командир, — откликнулся доктор, — но мне хотелось бы посмотреть на эти сказочные рауты, о которых гремит молва повсюду и которые так…

— И прочее, и прочее, господин доктор, — перебил его командир. — Я вижу, что вы также в восхищении от рассказов почтенного Ли Ванга, а потому не желаю мешать вашему удовольствию… Итак, Пенарван, мы определенно остаемся сегодня вдвоем, и виста поэтому не будет. Но мы зато поболтаем о нашем прошлом, потому что, черт возьми, мы ведь не без прошлого! Не так ли?

— Разумеется! — подтвердил Пенарван и прибавил вполголоса, но так, чтобы все офицеры могли слышать:

— Как это будет интересно!

VI

Немая сцена. — Политичная записка. — Приготовления к новому рауту. — Узник и суд над ним. — Чемодан в очень важной роли. — Вечная признательность.

В ТО ВРЕМЯ КАК КОМАНДИР ФРАНЦУЗСКОГО броненосца разговаривал со своим экипажем, малаец, привезший подарки и приглашения на вечер, незаметно подошел к Ланжале и сунул ему в руку записку. Парижанин обернулся было к нему, но Саранга, сделав знак молчания, быстро скользнул в сторону, и Ланжале, поняв в чем дело, поспешил уединится в своей каюте.

Там он прочел записку Лао Тсина и через несколько минут вышел опять на палубу, играя, как бы от нечего делать, бумажной хлопушкой. Проходя мимо малайца, он нарочно уронил хлопушку к его ногам; тот догадался поднять ее и, ловко сунув себе за пазуху, спустился с броненосца в свою лодку.

Этой немой и быстрой сцены не видел никто, кроме двух лиц, участвовавших в ней…

Вернувшись к своему господину, малаец превратил хлопушку в обыкновенный лист почтовой бумаги; заклеив его в конверт, положил на серебряный поднос и принес хозяину, не обращая внимания на то, что банкир беседовал с Маэ де Ла Шенэ и с командирами двух американских фрегатов, успевших уже явиться с визитами. Это обстоятельство послужило сигналом к скорейшему уходу гостей.

Оставшись один, Лао Тсин с некоторым нетерпением вскрыл конверт и прочел следующее:

Не пренебрегая обещанным состоянием, лишь бы только оно было честно заслужено, всегда имею быть к услугам бравых людей, одним из которых вы мне кажетесь и с которым, поэтому, можно иметь дело к обоюдной выгоде. Вследствие сего аккуратно явлюсь к вам в час, назначенный вами.

Ланжале.

Для малообразованного моряка, каким был автор письма, это было недурно, хотя и отзывалось смешной официальностью, выражавшейся особенно в слове «подписано» и в фразе «имею быть к услугам». Банкир невольно улыбнулся, читая эти фразы, которые автор записки, очевидно, считал очень ловкими оборотами речи, но не изменил своего взгляда на Ланжале.

«Он мне кажется честным малым, — сказал он про себя, — и если не обманет моих ожиданий, я наделю его состоянием, да и то все-таки буду считать себя его должником!»

После этого, не имея более дел в городе, банкир уехал в свой Уютный Уголок, чтобы бросить последний критический взгляд на приготовления, сделанные к предстоящему вечеру.

— Ну-с, — обратился он, приехав туда, к своему главному распорядителю, — все ли готово?

— Все, ваше превосходительство, и никогда еще гости не видали таких подарков, какие готовятся им в сегодняшний вечер!

— Отлично! Пойдемте еще раз посмотрим на них!

И оба отправились в отдельную комнату, дверь в которую тщательно запер за собой Лао Тсин, — чтобы никто заранее не мог видеть таинственных подарков для его гостей…