Хрустальный ключ

— Сусинген, Сусинген, как же-с, как же-с, весьма-весьма знакомое слово… Вот тут где-то вертится, — Снетков очертив окружность в воздухе, прямо над своей макушкой. — Вертится, а на ум нейдет…

— А что это вы не предложили ему в упор: Ардальон Петрович, миленький, расскажите-ка, пожалуйста, что делали прошлой ночью? — спросил Норцов и вдруг подпрыгнул под самый потолок «Победы». Так тряхнуть машину могло только у начала Тополевой улицы, где черная лента разморенного жарой асфальта выгибалась горбом над какими-то трубами.

— Эксперты определят, что за рукопись. Зачем раньше времени пугать человека.

Шофер остановил машину прямо под цифрой двенадцать — черным по белому на эмалированной трафаретке. Я нажал на кнопку звонка и вскоре за массивной, точно бронированной калиткой, зашлепали тапочки, заскрипели задвижки. Потом предупредительный женский голос провозгласил:

— Хто-йтто?

Но вопрос был, видимо, чисто риторическим, потому что пузатая женщина, задавшая этот вопрос, уже стояла перед нами полируя грязноватым фартуком руки.

— Суздальцев Митрофан Анисимович здесь проживает? — спросил я, хотя уже утром выяснил, что по Тополевой, 12, проживает Суздальцев Митрофан Анисимович, бывший снабженец промкомбината, а ныне пенсионер.

— Проживает, отчего же не проживает, — сказала женщина, продолжая протирать фартуком левую руку.

— Можно его сейчас увидеть?

— Отчего же нет, можно и увидеть.

— Разрешите войти? Или вы его сюда пригласите?

— А входить-то зачем, коли его дома-то нету?

— Так вы же сказали: можно увидеть.

— Кому можно, а кому нельзя, — плутовала она.

— А если пояснее, — пробубнил Норцов.

— Так я же говорю: кому можно, тому можно, а кому нельзя, тому нельзя.

— А кому можно? — полюбопытствовал я, чтобы разорвать этот заколдованный круг.

— А пассажирам небось можно.

У Норцова глаза на лоб полезли от удивления.

— Каким-таким пассажирам?