Вдруг раздался громкий крик гнева и удивления.
Капитан Гаралан заметил на одной полке какую-то картонку и открыл ее.
Что же он увидел внутри?
Свадебный венок, украденный на балу у Родерихов!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Таким образом участие Вильгельма Шторица во всех этих делах было установлено с достоверностью. У нас имелось в руках вещественное доказательство. Сам ли он действовал, другой ли кто вместо него, но только эта странная кража была совершена в его интересах.
— Вы и теперь все еще будете сомневаться, любезный Видаль? — вскричал капитан Гаралан дрожащим от гнева голосом.
Штепарк молчал. Как бы то ни было, в этом странном деле далеко еще не все было понятно. Виновность Вильгельма Шторица была, положим, доказана, но каким способом он действовал — оставалось невыясненным. И вряд ли можно было рассчитывать, что это когда-нибудь выяснится.
Вопрос капитана был обращен непосредственно ко мне, но я тоже молчал. Что мне было отвечать?
— Не он ли, негодяй этот, и песню нам оскорбительную пропел? Вы его тогда не видели, но слышали его голос. Он нам не показался, сумел спрятаться. А этот венок, опоганенный его руками! Я не хочу, чтобы от него остался хоть один листик.
Штепарк остановил капитана в ту минуту, когда тот уже начал было рвать венок.
— Остановитесь, ведь это вещественное доказательство, — сказал начальник полиции. — Оно нам может еще пригодиться.
Капитан Гаралан отдал ему венок, и мы спустились по лестнице, еще раз безрезультатно осмотрев все комнаты.
Входную дверь и ворота заперли на замок, опечатали и оставили дом таким же пустым, каким его нашли. Впрочем, для надзора поблизости были оставлены два агента.
Простившись с Штепарком, попросившим нас никому об обыске не говорить, мы с капитаном Гараланом пошли в дом Родерихов.
Идя по бульвару, мой спутник не мог больше сдерживать своего негодования: он громко говорил и размахивал руками. Я безуспешно старался его успокоить. Втайне я надеялся, что Вильгельм Шториц, узнав об обыске, поспешил убраться из Рача.
Я говорил:
— Дорогой капитан, я вполне понимаю ваше негодование, понимаю, что вам хочется отомстить оскорбителю, но вы не должны забывать, что господин Штепарк просил нас не разглашать результатов обыска.
— А как же мой отец? А ваш брат? Неужели и им не говорить? Ведь они спросят, чем кончилось дело?
— Конечно, спросят, и мы им скажем, что Вильгельм Шториц, по-видимому, скрылся из Рача. Да оно, вероятно, так и есть.