Им помогали силы Тьмы

Он только смеялся и говорил:

— Ему так понравилась идея стать повелителем марсиан и завоевать Землю, что мое вмешательство было уже излишним. Он ведь так любит дешевые эффекты и наполовину для себя уже решил, что останется в памяти грядущих поколений как мужественный властитель, покончивший с собой в собственном логове, когда игра окончательно проиграна. Я разве только бросил перышко, которое перетянуло, чашу весов.

— Так это или нет, но, Благодарение Богу, все уже позади. Завтра же рано утром мы отправляемся на юг.

Грегори только головой покачал:

— Если бы так, я был бы счастлив. Но, к несчастью, я не могу. Он ведь может еще и передумать. Мне придется остаться здесь и сделать все возможное, чтобы противодействовать всем попыткам уговорить его все же уехать в Берхтесгаден. А такие попытки будут предприниматься — это несомненно. Но вот ты…

— Нет, дорогой! Нет! Я без тебя не поеду. А теперь, когда Гитлер передал все свои полномочия Герману, мне уже не грозит та опасность, что раньше. Он теперь наверняка объявит о капитуляции Германии на Западном фронте. И британские танки беспрепятственно могут появиться на улицах Берлина в двадцать четыре часа.

— Ты, пожалуй, права. И русским придется очень нелегко действительно войти в город. Армия генерала Венка может сдержать их наступательный порыв на протяжении, по крайней мере, нескольких дней.

Через некоторое время, вернувшись в бункер, Грегори был рад, что решил остаться, потому что вокруг фюрера началась новая борьба за власть.

А между тем Министерство пропаганды было объято пламенем от бомбежек и обстрелов. Поэтому было решено постоянно поселить в бункере Геббельса, его жену и пятерых детей. Во время очередного припадка безумия фюрер сгоряча заявил, что больше не нуждается в инъекциях наркотиков, чем сильно обрадовал доктора Морелля, который не замедлил воспользоваться этим предлогом, чтобы присоединиться к всеобщему бегству, и освободил занимаемые им две комнаты, которые тут же передали в распоряжение супругов Геббельс с отпрысками.

Во всей этой суматохе Гитлер, как с ним часто бывало после особенно яростных взрывов темперамента, на следующий день был спокоен, а после полудня устроил с Евой Браун традиционное чаепитие. Грегори был в числе приглашенных и с облегчением услышал заявление, что Гитлер собирается умереть в Берлине. Состояние здоровья, по словам фюрера, не позволяло ему выйти на улицу и погибнуть в бою, к тому же он не желал, чтобы его тело попало в руки противника. Посему они с Евой Браун заключат пакт самоубийц, застрелившись, чтобы тела их потом были преданы огню.

Вечер принес новые осложнения: пришла телеграмма от Геринга. Как впоследствии стало известно, Йодль дословно передал Коллеру слова Гитлера в ответ на свое требование об отдаче приказов и распоряжений. Коллер же счел своим долгом немедленно лететь в Мюнхен и сообщить своему шефу, что судьба Германии отныне в его руках. Геринг собрал совет, в который вошли Мюллер, шеф гестапо, шеф СС в Берхтесгадене, и Ламмерс, глава Рейхсканцелярии. Геринг объявил, что он готов лететь к генералу Эйзенхауэру, однако настоял на получении прямого подтверждения на его полномочия в заключении капитуляции. В результате их дискуссий была составлена и отправлена Гитлеру телеграмма, копии которой отосланы также Кейтелю, Риббентропу и фон Белову. Текст же телеграммы был следующий:

«Мой фюрер,

Ввиду вашего решения остаться на своем посту в цитадели Берлина, согласны ли вы на то, чтобы я немедленно принял на себя общее управление рейхом при полной свободе действий и решений, как на территории Германии, так и за рубежом, в качестве вашего преемника, в соответствии с вашим декретом от 29 июня 1941 года? Если к десяти вечера я не получу ответа на данную телеграмму, то буду считать, что вы не вольны в своих действиях в настоящий момент, следовательно, условия вашего декрета можно считать выполненными, и я буду действовать в интересах нашей страны и нашего народа. Вы знаете мои чувства к вам в эту тяжкую годину в жизни моей и всего германского народа. Эти чувства невозможно передать словами. Охраняй вас Господь от всяких напастей и бед, надеюсь на ваш скорейший приезд сюда, невзирая на все препятствия. Всегда верный вам Герман Геринг».

Фон Белов показал Грегори полученную копию документа, и они оба согласились с тем, что телеграмма составлена как нельзя более корректно и свидетельствует о лояльности рейхсмаршала и верноподданическом настроении. Но на беду Геринга, все последние годы кротоподобная деятельность Бормана была целиком и полностью направлена на дискредитацию всех видных нацистов, которые бы могли оспаривать его влияние на фюрера, а теперь у него появился реальный шанс окончательно избавиться от рейхсмаршала как конкурента в борьбе за власть. Он, понятно, не мог возражать против факта, что Геринг официально назначен преемником фюрера, однако в телеграмме присутствовала одна злополучная фраза, которая позволила ему влить яд в ухо Гитлера: «Если к десяти часам вечера я не получу ответа на данную телеграмму…»

— Да это же самый настоящий ультиматум, — возмутился он. Геринг считает, что он держит пистолет у виска фюрера. Какая страшная самоуверенность, какая беспрецедентная наглость диктовать вождю нации свои условия. Если ответ запоздает, то Геринг, поди, сошлется на ужасающее состояние средств связи и заявит, что ответ пришел после установленного срока. При всех красивых словах и кажущейся лояльности Геринг пытается узурпировать власть фюрера и сам договориться о капитуляции. Он самый настоящий предатель.

Мозги Гитлера настолько были завернуты на всеобщем предательстве, что он, ничтоже сумняшеся, тут же принял бормановскую интерпретацию телеграммы. Он с пол-оборота завелся, пустился в крик, что ошибки Геринга и недобросовестность при управлении возглавляемым им «Люфтваффе» послужили причиной проигранной им войны, что Геринг — это коррумпированный тип, наркоман, пьяница и отъявленный лгун. Распаляя себя все больше и больше, он вышел во внешний бункер и, шагая взад и вперед, всем кричал, что Геринг его предал.

Борман потребовал смерти рейхсмаршала, Граубер громогласно его поддержал. В бункере появился Шпеер, и когда Гитлер выдохся после первого приступа гнева, вмешался в ход событий, где на его стороне активно выступили Грегори и фон Белов. Они втроем принялись напоминать Гитлеру, сколько неоценимых услуг оказал Герман Геринг в годы становления нацистского движения.

И их убедительные доводы спасли Геринга от самого худшего: Гитлер нехотя согласился на то, чтобы двум старшим эсэсовским чинам в Берхтесгадене направить телеграммы, где сообщалось бы, что Геринг лишается права наследования фюреру, его лишают чина и всех наград и его необходимо арестовать за государственную измену, так же как и весь его штаб. Телеграмма заканчивалась словами: «За неисполнение приказа вы ответите своими жизнями».

Так закончилась еще одна беспокойная ночь в бункере, который за последний месяц успел превратиться в сумасшедший дом.

После нескольких часов сна Грегори обсудил создавшуюся ситуацию с Эрикой. Нанеся удар Герингу в спину, Борман разрушил их надежды на быстрый финал. На Западном фронте не будет подписана немедленная капитуляция, английские танки не проедут сегодня же вечером по улицам Берлина, а город уже частично окружен русскими. Одно утешение, что Гитлер вроде бы всерьез замыслил покончить жизнь самоубийством — и это уже хорошо. Напряжение последних шести недель жестоко сказывалось на нервной системе Грегори, и ему как можно отчаяннее хотелось увезти Эрику из Берлина. После долгих, уговоров он согласился покинуть Берлин в ее санитарной машине, если в этот же день у фюрера не изменится настроение, и он наконец-то примет решение покончить счеты с жизнью.