Не зря тогда у больницы, вроде бы случайно, двое бродяг с сеткой вина прохлаждались.
Скажешь, случайно? Как знать, как знать?
Для себя Рысак не просил ничего. Попросил, чтобы его спасителю Алексею Гусарову была оказана самая действенная помощь. Он рассказал положенцу о том, что произошло в камере. Как он спасся от позора. Тот слушал его с недоверием.
Ему об этом раньше рассказывали, но он не верил. Чтобы один мог справиться с целой шоблой беспредельщиков, тяжело такое было себе представить, но слушая подробности Рысака, вспоминал о чем недавно рассказали верные люди. Будто бы сегодня утром на территорию их тюрьмы въехало три бронетранспортера, в один из которых и загрузили неизвестно откуда взявшегося варяжского гостя. Говорят здесь этот неизвестный никому Гусаров, "отдыхал" по подставе на умышленное убийство.
Вот так и не удалось Коблову пойти на повышение по поводу раскрытия запутанного сложного и непростого заказного убийства.
ГЛАВА 11 РЫСАК
На предварительном следствии и начался главный ментовской беспредел.
Шили они ему убийство. Ему — правильному вору. Но убийство, убийству рознь. Одно дело, когда завалишь какого-нибудь педрилу заштопанного. Братва конечно поморщиться, но никто в твою сторону и взгляда косого не бросит. А здесь угрохали Мордана, коронованного вора.
— Убийство, даже если бы я не хотел, — участливо глядя ему в глаза, убеждал следак. — Просто вынужден… Обязан повесить на тебя.
— Это не я, начальник, — вновь попробовал объяснить он. — Я же все рассказал… Да вор и не посмеет на своего кореша руку поднять… О чем ты говоришь? Да и какие резоны мне его было кончать?
— Брось… Ты хотел занять его место… А разговоры о том, что ты там случайно оказался… Что кто-то тебя на улице оглушил, и затащил с целью убийства в этот дом, ни на кого впечатления не производят. Если я сниму с тебя это обвинение то меня, как злостного симулянта и саботажника начальство разорвет в клочья… А потом расстреляет. И кстати, правильно сделает. Поэтому, история твоей дальнейшей горемычной судьбы зависит от того, что ты или сам все подпишешь, или на суде будет учтено твое стойкое нежелание помогать следствию. А за отсутствие чистосердечного раскаяния в содеянном страшном и жестоком преступлении. — он задумался шевеля губами. — Как минимум, три дополнительных года.
Следак Коблов, подспудно вспоминая хитрый гусаровский прищур и улыбку, сильно не издевался, но и жировать особо не давал. Давил основательно, припирал на косвенных уликах. И уже к Рысаку подступало понимание того, что суд отмеряет ему лет этак восемь, а если докажут корыстный мотив убийства то все двенадцать. С такими грустными мыслями он и пришел к событию, которое кардинально изменило дальнейший ход расследования. Впрочем — и всю его дальнейшую жизнь, также.
Все дело в том, что в последнее время на допросы стал заходить мужичек-с-ноготок. Коблов, как его увидит, вскакивает, словно на пружинах. В глаза смотрит по-собачьи, преданно. Тот зайдет, в уголке скромно посидит, послушает, повздыхает тяжело, после пожелает кому-то из них двоих успеха и опять за дверь отчаливает.
И вот как-то раз, выпроводил он следака за дверь и Рысаку говорит примерно следующий грустный текст. Мол, Колюня, пришел к тебе полный и основательный пиз…, то есть конец. Даже если ты по прежнему будешь отрицать свое самое непосредственное участие в убийстве вора в законе, по кличке Мордан, суд, тем не менее, примет сторону предварительного следствия, уж больно крепкие доказательства во время его проведения были собраны.
— Но тебя это вообще не пугает. Ты парень тертый, грамотный и смелый. Ты боишься не этого. Ты боишься и сомневаешься того, поверят ли тебе воры, что это не ты? Если не поверят то за убийство своего собрата, ждет тебя от них, смерть мучительная и позорная. А ты парень молодой. Тридцати еще нет, — он говорил не торопясь, убедительно. Тем паузам, которые он держал, давая время собеседнику обдумать сказанное, мог позавидовать любой актер. — Ты подумай, готов ли ты к принятию моего предложения, не затрагивающего твою воровскую честь и достоинство… Гм… Н-да… О нашем с тобой, очень засекреченном сотрудничестве…
Сказал, штанишки свои, мешком сидящие, так, для порядка, ладонью стряхнул и пошел. Будто жалея о том, что зря затеял эту канитель, с секретным сотрудничеством.
Зачем-то он все-таки был им нужен. Неделю мариновали, а в камере время, ой как непросто течет. Мыслям в голове становилось то узко, то широко, то уж совсем тесно. Рысак понимал, что отдает инициативу в чужие руки, но должен был смириться. Так как в угол его загнали основательно. Правда, оставили маленькую лазейку, через которую была видна надежда. Призрачная, хрупкая, но надежда — жить. Все козыри эти профессиональные шулера сдали себе. Они и диктовали правила дальнейшего поведения.
Выход Рысаку, имеющему завышенные понятия о чести, мужичек-с-ноготок предложил достойный и красивый. А все почему?
Понаблюдали за ним через дырку особую, посмотрели, как он мечется в своей одиночной камере. Взгляд его затравленный изучили. И крупный чин из конторы дал согласие на его вербовку и дальнейшую с ним оперативную работу.
С другим ведь как? Хлопоты и одно озлобление. Завербуешь его от всей души. Деньги с нервами потратишь. А он, сучий хвост, совестью замученный, раскаянием придавленный, возьмет да к утру вены себе вскроет или, что уж совсем не эстетично — повеситься… Пока будет висеть дерьмом своим всех кто с ним работал, измажет с ног до головы… Деньги и нервы народные, получалось, израсходованы зря? А уже победные рапорта отправлены, дырки для новых орденов и звезд заготовлены.
ebooksa