В море контрольный выход корабля проходил, как обычно: план выполнялся, комдив ни во что не вмешивался. Он пил спирт и от безделья пытался привлечь в собеседники Антона, рассказывая ему, как он бьёт баклуши в экологическом комитете Верховного Совета СССР.
- Это мне нужно? – задавал себе вопрос командир и старался уйти, ссылаясь на занятость. Но «Чему быть – того не миновать!», сердце у Фролёва шалило частенько. Такая нагрузка: и служба, и пьянство – любого быка свалят. Анатолий бегал с сердечными пилюлями и оба, перепутав «божий дар с яичницей», начали использовать их как закуску. Перепились вусмерть. Флагманский врач кое-как переполз в корабельную амбулаторию, её облевал и отключился.
С приходом в губу Оленью, где корабль, отстаиваясь, ожидал, когда освободится ракетопогрузочный причал в губе Окольной, особист по своим каналам доложил командованию о пьянстве комдива со всеми подробностями.
- Липовецкий, доложи, что там у вас происходит? – сразу же раздался звонок командующего флотилией контр-адмирала Порогова В.К.
- Товарищ командующий, экипаж жив и здоров. Корабль в соответствии с планом выполняет все мероприятия. Как и положено своевременно будет готов уйти на боевое патрулирование, - доложил Антон.
- Что вы морочите нам голову, - закричал в телефонную трубку член военного совета флотилии, - у вас на корабле пьянствует Фролёв, а вы его покрываете!
- Немедленно пишите рапорт! – наконец выдохся он.
Собираясь с мыслями, Липовецкий с ответом помедлил.
- Мы ждём! – напомнила о себе телефонная трубка.
- Чего вы ждёте: Фролёв мой командир дивизии и ваш подчинённый. Вот вы с ним и разбирайтесь. Я же о нём писать ничего не буду. Мой врач из Североморского госпиталя прибыл и уже на борту. Этого пьянчугу – флагманского врача с корабля я выгнал. О том, что он часто пьянствует, в Гремихе знают все от «мала, до велика». Если вам этого мало то, как о временном подчинённом, с приходом в базу после выполнения задач боевой службы, о его поведении на корабле, рапорт могу написать.
Какое-то время трубка молчала…, затем Антон услышал, как щёлкнул выключенный аппарат на другом конце провода.
Об этом разговоре – прямо всё как было, Антон рассказал Фролёву.
- Да пошли они все… - выругался он, - тоже мне «ангелы без крылышек». Ты то тут ни при чём, извини.
Вскоре, после замены головных частей ракет и их проверки, Липовецкий в штабе Флота получил на поход пакеты с боевыми распоряжениями и, не заходя в Гремиху, РПК СН убыл на боевую службу.
Опыта боевых служб у него и у экипажа было хоть отбавляй. Правда, на чужом корабле к особенностям его норова, пришлось приспосабливаться. Это же не велосипед, а огромное хозяйство с плотным насыщением непрерывно работающей сложнейшей техники. Оказывается, что это «чудо-юдо» имеет собственные портреты физических полей, присущие не только данному проекту, но и, конкретно, каждому кораблю отдельно взятому. Американские противолодочные подводные лодки со специальной аппаратурой стараются записать излучаемые шумы наших ракетоносцев и подвергают их скрупулезному анализу. Выделяя характерные признаки шумов, они создают базы портретов РПК СН. По этим портретам можно определить не только проект, но и тактический номер ракетного крейсера. Легче всего им было перехватить, сделать записи и установить слежение за Советскими ракетоносцами на подходах и выходах из пунктов базирования. Только применяя комплексные мероприятия, с задействованием дополнительных сил и средств, Флот мог обеспечить скрытный выход РПК СН на начальный маршрут боевого патрулирования.
Правда, обнаружить их в дальнейшем особого труда не представляло. Даже такие крейсера, с возросшими уникальными возможностями ракетного оружия, как «Букашки», наши флотоводцы, не утруждаясь, гоняли по старым избитым маршрутам.
- Так, дорогие друзья, товарищи офицеры, - начал свою речь Липовецкий перед командным составом корабля, собранным в кают-компании. - Надоело мне унижаться перед «америкосами». Не хочу я быть бараном, идущим на убой своим ходом. Главная идея моего решения на начальный маршрут патрулирования – это сделать всё возможное, чтобы, усыпив бдительность противника, войти в Гренландское море под видом дизелюхи – дизельной подводной лодки.
Сами понимаете, что движение такой махины под электромоторами, не имея возможности немедленно дать ход под турбинами, требует от нас филигранной точности по управлению кораблём и величайшей осмотрительности. Главная нагрузка ляжет на личный состав электромеханической боевой части. Товарищи Пархоменко и Безносиков, как хотите, но переход на движение под турбинами, турбинисты и управленцы-операторы должны отработать, как заяц игру на барабане. Для всех остальных режим «тишины» должен не только сниться, но и стать насущной необходимостью с момента погружения подводной лодки, по крайней мере, на 10-15 суток. А там посмотрим, и будем действовать по обстановке.
Предписанная средняя скорость на маршруте боевого патрулирования 3-4 узла, для избранного командиром режима движения, вполне подходила. Как ни напрягали свой слух акустики, но ничего подозрительного не обнаруживали. Разрозненные цели, классифицированные, как надводные суда разного класса и назначения, конечно, были. От них заблаговременно по указанию командира отворачивали и те шли своим путём. Подвсплытия на сеансы радиосвязи и определения места были результативные и обходились без замечаний.
Даже рисованный человечек, который ежедневно взбирался на очередную ступеньку суммарной горы суток назначенной боевой службы, очень уж легкомысленно поглядывал на её вершину. Этот своеобразный график регулярно, для всеобщего обозрения, в центральном посту Безносиков вёл собственноручно. Все подводники на картинку заглядывались и безнадёжно взмахивали рукой: куда там, гора о-го-го – человечку и им до вершины ещё топать, да топать!
ebooksa