В ответ я криво усмехнулся:
— Народная мудрость, Александр Юрьевич, гласит — плохое похмелье ведет к длительному запою. Посему, от греха, никогда не похмеляюсь.
Однако, судя по недовольно поджатым губам, собеседник не особо поверил в мою искренность, и поэтому, спасая престиж, пришлось на него поднажать. Откинувшись на высокую спинку стула, я гордо развернул плечи, напыщенно вскинул подбородок и сам себе поражаясь, выспренно выдал:
— Хотите, верьте, ваше высокопревосходительство, хотите, нет, но зеленому змию никогда не удастся меня полонить. А давешний случай — издержки ремесла. К цели, бывает, приходиться пробиваться и с помощью нетрадиционных методов.
— Хороши же ваши методы. И какая же, позвольте спросить, польза от попойки с шалопутом Селиверстовым? — брезгливо скривился Прохоров.
Я закатил глаза в потолок и тяжело вздохнув, попытался донести до него очевидные для меня истины:
— Александр Юрьевич, поймите, с людьми из той категории, к которой принадлежит околоточный, легче всего найти общий язык через совместное застолье.
Но, никак не желая униматься, Прохоров съязвил:
— Бражничал Селиверстов, само собой, за ваш счет?
— Конечно, — не удержавшись, хохотнул я. — Он же полицейский.
Сановник возмущенно фыркнул:
— Дорогой мой, возьмите, наконец, в толк, что стоит мне шевельнуть мизинцем, и этот плебей вылежит вам сапоги. А вы удостаиваете его застольем. К чему?
Я на секунду смутился, однако все же решился ломить до конца, и проникновенно, но твердо, для верности слегка пристукнув кулаком по столу, изрек:
— Ни на йоту не сомневаясь в ваших возможностях, все же, ваше высокопревосходительство, позвольте заметить, что в лице околоточного надзирателя Селиверстова мне нужен не холуй, облизывающий хозяйские сапоги, а добровольный помощник, работающий не за страх, а за совесть, — и, не давая Прохорову вставить слово, торопливо продолжил: — Тем более, хотите вы этого, или нет, а Селиверстов с первого дня занимается поиском мерзавца, погубившего вашего сына и обладает весьма ценными сведениями.
— С трудом вериться, что сей прохвост, на что-то вообще способен, — недовольно покачал головой Прохоров. — Однако дело поручено вам, потому поступайте, как знаете. Спрос же будет не с околоточного, верно? — и он уколол меня взглядом из-под сурово насупленных бровей.
Не найдясь, что ответить, я опустил глаза в тарелку, а мой наниматель сварливо продолжил:
— Мы, собственно, еще не обсудили самое главное. Какой гонорар за ваши услуги вы считаете справедливым?
Внутренне сжавшись, как перед прыжком в ледяную воду, и не надеясь на успех, я отчаянной скороговоркой выпалил:
— Жалование не менее ста рублей в неделю, плюс полтинник на оплату осведомителей. В итоге получается сто пятьдесят рублей с еженедельной выплатой в любое удобное для вас время.
Подперев ладонью щеку Прохоров долго молча сверлил меня взглядом, а я с оборвавшимся сердцем представлял, как он вызывает дюжих молодцев из дворни, которые выталкивают меня взашей из имения. Но в итоге, результат превзошел самые смелые мои ожидания. Вельможа, с отчетливым стуком отставив в сторону чашку с остывшим чаем, подытожил: