— Нет, вот ты истинный друг! Не то, что эти, — он сплюнул на пол, — Как тараканы по щелям забились и трясутся. Видят же сволочи, шеф буквально помирает. Нет бы, проявить разумную инициативу, сбегать в лавку за лекарством. Так ведь ни одна скотина рогом не пошевелила!!! — внезапно, грохнув кулаком по столу, как резаный заорал околоточный, затем шумно выдохнул и как ни в чем ни бывало, спокойно продолжил. — Ты-то чего ждешь? Присоединяйся, — он широким жестом указал на вторую бутыль.
— Нет, брат, — твердо отрубил я, — у меня сегодня еще дел по горло. Это я тебе, голову поправить. Только здорово не разгоняйся, а то не дай Бог в запой сорвешься.
— Да ну, брось, что тут пить-то, — отмахнулся Селиверстов, — Вот допью твое пиво, — мечтательно закатил он глаза, — и брошу… Дня так, скажем, на три… Или на четыре. Давно пора организму дать встряску, — полицейский ловко отправил непочатую бутыль под стол.
— Слышишь, Петр Аполлонович, — перешел я к цели визита. — Ты мне, помнится, давеча Ржавого подарить обещал?
— Кого-кого? — наморщил лоб околоточный. — Какого-такого Ржавого?
— Ну, вот, приехали? — развел я руками. — Такого Ржавого. Стахова Андрея Васильевича, который у тебя в камере за драку парится.
— А на кой хрен он тебе нужен? — подозрительно прищурился на меня Селиверстов, но тут же рыгнул и обмяк. — Впрочем, мне-то какая разница. Раз обещал, дарю. Для хорошего человека ничего не жалко.
Околоточный пошарил в ящиках стола, и достал медный, с прозеленью на боках, устрашающего вида колокол.
— Специально с утра подальше засунул. Как на службу пришел, было попробовал, так чуть голова не взорвалась. А теперь, — он глотнул из бутылки, — теперь можно. — И с остервенением затряс допотопным средством связи. Нестерпимый звон наполнил помещение, так, что я на время оглох, а когда слух восстановился, полюбопытствовал:
— Ты, Буханевича, что ли с обедом решил вызывать?
— Темнота ты в полицейских делах, — надулся Селиверстов, — ничегошеньки в них не понимаешь. Это ж самое, что нинаесть универсальное средство. На помощь вот можно позвать. По котелку, опять же, ненароком непонятливому заехать. Ну, а допрашивать подозреваемого, находящегося в том же состоянии духа, как я до твоего прихода, самое милое дело. Разок, второй, звякнешь, и он соловьем уже заливается. Все, что было и не было вываливает.
Да-с, до клемм полевых телефонов на половых органах и противогазов с заткнутым шлангом, используемых в качестве сыворотки правды этот мир еще не дорос. Придется перенимать местный передовой опыт.
Околоточный прислушался, и снова поднял руку с колоколом, но тут скрипнула дверь и в щель несмело просунулась прилизанная голова:
— Звали, Петр Аполлонович?
— Опа! — бросив колокол на стол, с размаху хлопнул себя по ляжкам Селиверстов. — Явление Христа народу! Нет, ну ты посмотри?.. Зва-а-а-ли, Петр Аполлонович, — пискляво проблеял он, передразнивая Никодима, и тут же, подавшись вперед, взревел разъяренным медведем. — Да вас, аспидов, пока дозовешься, либо сам сдохнешь, либо кто прибьет!.. Где с утра шлялся, скотина!..
— Да я… — заскулил Никодим.
— Что я?!! — перебил его околоточный. — Снова Клавку по углам тискал, вместо того, чтобы делом заниматься! Дождешься ты у меня, переведу в помощники городового! Будешь по ночам пьяных с улиц таскать!
Никодим стоически пережидал гнев начальства. Стоял, не поднимая глаз, всем видом выражая покорность подчиниться любым репрессиям.
Я немного похихикал в кулак над рассчитанным на публику разносом, а затем решил напомнить о себе:
— Петр Аполлонович, ты бы насчет Стахова распорядился, а?
ebooksa