Храброе сердце

Мы идем на восток молча.

Лью решил и дальше сердитца на меня и психовать. Это как путешествовать с грозовой тучей. Одной из тех, што висят низко, нагнетая. Она все висит и висит над головой и давит, до тех пока у всех не начинаетца головная боль. Я не обращаю на него внимания. Мы с Маив держим быстрый темп. Эмми едет на Гермесе. Томмо держитца рядом с Лью.

Нам нужно как можно скорее раздобыть какое-нибудь средство передвижение. Но нам никто не встречаетца по дороге. Не видно ни домов, ни поселений. Только бесконечный лес мертвых красных деревьев.

Эмми пытается завязать с кем-нибудь из нас непринужденную беседу. Но в ответ лишь слышит ворчание или тишину, и она довольно быстро сдаетца. К середине утра, мы в дороге, как минимум, уже часов пять. Лью первый прерывает молчание.

— Мы раздобудем коней! — Он говорит в такой саркастической манере, которую я терпеть не могу. — Мы украдем их! Вот здорово-то, Саба, каких лошадок берем? Тут же такой выбор!

— Заткнись, — говорю я.

— Это ты заткнись, — говорит он, — со своими тупыми идеями.

— Если я такая глупая, то почему ты здесь? — отвечаю я. — Почему ты пришел, Лью?

— Потому што ты скоро узнаешь, каков на самом деле Джек, — говорит он. — А когда ты это выяснишь, тебе понадоблюсь я, штобы поднятца с земли, на которую ты рухнешь с небес.

— Иди к черту, — говорю я.

— А мне и не надо, — говорит он. — Я уже там.

Полдень. Ожесточенное оранжевое солнце сжигает землю. Мы подходим к перекрестку вдоль которого растут несколько старых фруктовых деревьев. Они единственные живые существа, которые повстречались нам на дороге. Мы спорим о том, какой путь будет короче. Пока они продолжают обсуждать это, я направляюсь на восток. Всегда на восток.

Кто-то кричит. Лью. Я замедляю шаг. Останавливаюсь и оборачиваюсь. Он все еще на распутье, махает своими руками над головой и кричит што-то мне. Мы смотрим друг на друга на расстоянии. Наконец, ругаясь, я возвращаюсь обратно, штобы разобратца что к чему.

Все сели и спрятались в тени деревьев.

— Чего это вы удумали? — спрашиваю я. — А ну подъем!

— Я требую отдыха, — говорит Лью. — Мы все уставшие и голодные и хотим пить. Ты тоже, если ты только признаешь это. Но ты так чертовски упряма, что скорее умрешь от истощения, чем признаешь это.

— У нас нет времени, — говорю я.

— Вот жалость-то, — говорит он.