Пограничный легион

— Скажи, Клив, ведь ты убиваешься из-за бабы? — спросил он, но в голосе его звучала насмешка.

— Если ты не заткнешься, раньше меня к чертям отправишься, — угрожающе выкрикнул Клив.

— Ну… Зачем тебе в меня стрелять? Я же тебе друг. Тебе же очень плохо. Ты как отравившийся щенок. Еще раз тебе говорю, возьми себя в руки и не отказывайся. Поохотимся за золотом вместе. Увидишь жизнь. Будешь от души драться, добудешь золота. На свете много женщин. Я сам когда-то думал, что из-за женщины брошу все. Да не бросил. Я ни разу не встретил настоящей женщины, пока не прошел через ад на этой вот границе… Если ты смел, покажи это. Будь же мужчиной, а не свихнувшимся хлюпиком. Выплюнь отраву!.. А ну, давай, выкладывай перед всеми! Сбежал сюда от девчонки?

— Да, от девчонки, — хрипло рыкнул Клив.

— И хода назад тебе нет?

— Нет.

— Выходит, только наша развеселая жизнь поможет тебе ее забыть?

— Выходит, что так… Только я не могу забыть… — тяжело дыша, выдавил Клив.

Его терзали воспоминания, отчаянье, сознание собственного бессилия. Джоун отлично видела, как умело играл Келлз на чувствах Джима. Пылкий, отчаявшийся мальчик был пустой игрушкой в руках сильного, волевого взрослого, мягким воском под искусными пальцами скульптора. Конечно, Джиму не устоять перед властным вожаком бандитов, и сама неколебимость его любви, память о ней погонит его все дальше к пьянству, игре, преступлению.

Джоун вскочила на ноги. Она достойно встретит эту грозную минуту.

Келлз сделал резкое движенье.

— Ну, давай, докажи, что ты мужчина, вступай в мой Легион. Ты прославишься по всей границе, Запад надолго тебя запомнит.

Помянув мрачную славу, хитрый бандит пошел с сильного козыря и выиграл. Клив нервно, почти беспомощно отбросил с потного лба волосы. Он весь обмяк, куда девались его сила, горевший в душе огонь, безразличие. Он был потрясен, словно его только что уличили в подлой трусости.

— Что ж, Келлз, — объявил он, — включай меня в игру… И, видит Бог… я… буду играть с открытыми картами.

Он взял карандаш и склонился над книжкой.

— Стой! Ради Бога, стой! — закричала Джоун. Голос ее, непривычно высокий и проникновенный, прозвучал так требовательно, что Клив замер. В голосе слышалось и ясное осознание того, что предвещает эта минута, и понимание роковых последствий этого поступка для ее собственной судьбы, столь же трагичной, как судьба Клива. Джоун выскользнула из тени занавески на яркий свет фонарей и оказалась лицом к лицу с Келлзом и Кливом.

Келлз бросил на нее удивленный взгляд, но, поняв, что она собирается сделать, громко засмеялся, словно вид ее подстегнул его, как шпора, словно он восхищен ее смелостью и не возражает против того, что она сейчас сделает, хотя и понимает, как это глупо и неуместно.

— Клив, это моя жена, Дэнди Дейл, — представил он ее спокойно и вполне по-светски. — Пусть она поможет тебе решить, что делать.

Странное предостережение, а потом появление женщины, переодетой в мужской костюм, поразило Клива, как громом. Он резко выпрямился, еще пуще прежнего побледнел, а глаза его, уже давно мертвые, вдруг ожили, загорелись огнем. У Джоун тоже кровь отлила от щек. Под его взглядом она едва не лишилась чувств. Но Джим ее не узнал, хотя при виде ее и разволновался.

— Погоди! — снова крикнула Джоун тем же высоким голосом, таким не похожим на ее настоящее низкое контральто. — Я слышала все, что здесь говорили. Не вступай в их Пограничный легион… Ты молод, ты еще честен. Ради всего святого, не ступай на путь этих людей! Келлз сделает из тебя бандита… Поезжай домой, поезжай домой, пока не поздно!