Волчок чуть не плакал: в кои-то веки повезло, и тут сорвалось. Когда такое повторится?..
— Рыбу, брат, ловить тоже надо умеючи, — утешал его Андрей, — а ты сразу и… в штопор.
— Андрей Николаевич!..
— Ну ладно, прости. Принеси-ка лучше хворосту. На уху у нас с тобой хватит.
Костер никак не хотел разгораться: сучья были сырые. Валера долго дул на угли, и хворост наконец занялся слабеньким огоньком.
Андрей зачерпнул из речки воды и пристроил котелок над костром.
— Варить уху буду сам, — предупредил он.
— Вари, — согласился Волчок.
Уха получилась славная — душистая, наваристая, с дымком. Дружно хлебали из алюминиевых мисок, нахваливали, обжигались.
— Что, Валера, на природе-то вкуснее? — глядя на бледное лицо Волчка, спросил Андрей.
— Угу, — промычал тот с набитым ртом.
— Я тебя теперь каждый раз буду с собой на рыбалку брать. Не возражаешь?
— О чем разговор!
Волчок как-то странно посмотрел на Аргунова.
— Слушай, Андрей, а скажи по правде, ты счастлив?
— Счастлив? — переспросил Андрей. — С чего это тебе в голову взбрело?
— Просто так. Только откровенно…
Андрей смотрел в огонь и долго молчал.
— По-моему, счастье — это безошибочно выбрать в жизни свою дорогу. Мне кажется, я ее выбрал. Что ж мне еще надо? А что касается всяких житейских неурядиц… Всяко бывает. Не в них суть. Главное, чтоб духом не падать и не печься только о своих болячках…
— Это верно, — подумав, сказал Волчок. — А вот раньше я не так думал. Чтоб только мне хорошо было. И когда произошла авария, когда меня лишили, кажется, самого прекрасного, я возненавидел весь белый свет. Я задыхался от злости. И даже иногда… Да чего тут греха таить! Иногда просто жалел, что одним махом не свел счеты с жизнью.