Это было в Калаче,

— Это что еще за карнавал на производстве? — послышался голос мастера. — Перерыв кончился, приступайте к работе.

КУЗЬМА ПЕТРОВИЧ И ПАВЕЛ КОШЕЛЕВ

Утром, когда Цыганков еще спал, в общежитие ремесленников вошел невысокий паренек. Он спокойно, словно уже бывал здесь, оглядел ряды коек и спросил у проснувшихся ребят:

— А где тут Иван Цыганков, калачевский?

Незнакомых всегда встречали настороженно, даже чуть враждебно. А тут еще независимый том…

— А ты кто такой? — ответил вопросом на вопрос Петька Синицын.

Незнакомец, не смущаясь, спокойно оглядел щуплую Петькину фигуру в синей майке-безрукавке, тощие голые ноги, свесившиеся с кровати, и, мысленно решив, что если ремесленник задерется, то ему несдобровать, фыркнул:

— Тоже мне, допросчик нашелся!..

— Пашка!

Одеяло над цыганковской постелью взлетело чуть ли не к потолку. Иван, сквозь сон услышавший голос друга, подскочил к нему, хотел обнять, но оглянулся на товарищей, потоптался и протянул руку.

Павел Кошелев тоже стиснул бы дружка в объятиях, но негоже мужчине распускаться. Тем более вокруг столько любопытных.

— Привет, — сдержанно проговорил Кошелев, крепко пожимая протянутую руку.

— Из Калача? Как там дома? — тормошил друга Иван.

Павел покосился на ребят, неопределенно пожал плечами и немногословно произнес:

— Живут… Мать твоя здорова…

— А ребята? Небось воюют. Немцы далеко?..

— Ну, это разговор особый, — солидно произнес Кошелев. — Не для посторонних, — добавил он, многозначительно посмотрев на Петьку Синицына.

— Это кто же посторонний? — обиделся Синицын. — Сам заявился к нам, а теперь мы же посторонние? Да я тебя сейчас…

— А ну стукни, — повернулся к нему Кошелев.

— И стукну, — придвинулся Синицын.