— Разве я говорю так тихо, что меня не слышно за два метра? — спрашивает строго.
— Извините, — бормочу, — извините, я понял, все понял. А быстрее нельзя?
— Нельзя, — отрезает, — позвоните через пару месяцев. До свидания.
— Но как мне жить! — в отчаянии кричу.
Он язвительно улыбается.
— Как все. Как все американцы. Вы же хотите стать американским гражданином, вот и приучайтесь жить как все американские граждане. — И он опять погружается в свои бумаги.
Выхожу от него ошарашенный. Несколько лет! Да хоть несколько месяцев! Как все американские граждане! А как они живут, эти граждане? По-разному ведь. Как продюсер, как, наверное, мистер Холмер, как Сэм, как все эти голливудские звезды, да как мне обещали наконец — согласен. Согласен обеими руками! А вот как тот негр, что спит на скамейке возле той, на которой я сижу, или белый паренек, что каждое утро норовил нам почистить ботинки, когда мы выходили из отеля, или те небритые старики, что уныло читают газеты за чашкой пустого чая в кафе, надеясь разыскать объявление с предложением хоть самого завалящего места — не согласен! Нет! Ведь место президента крупного банка никто им почему-то не предлагает.
Как и мне.
Звоню Сэму. Как обычно, никто не отвечает. Машинально набираю номер Джен в Сан-Диего. Собираюсь вешать трубку и вдруг ясно, четко, словно рядом со мной, слышу ее такой знакомый голос:
— Алло!
— Джен, Джен, родная, это я, я! — ору.
— Боб, ты! — В ее голосе удивление, радость, боль.
Щелчок. Связь прерывается. Лихорадочно набираю номер снова. Жду, ответа нет. Снова набираю, и еще раз, и опять. Трубку снимают.
— Алло, — слышу неведомый мне женский голос.
— Попросите Джен, Джен, пожалуйста!
— Вы ошиблись, здесь нет никакой Джен, — звучит сухой ответ.
— Но я только что разговаривал с ней, она мне ответила! — в отчаянии кричу я.
— Говорю вам, вы ошиблись, — голос непреклонен, — здесь нет таких.
Я называю номер (может, неправильно набрал).
— Да, этот номер, но, повторяю, Джен здесь нет. Извините. — Щелчок.