— «А что такого могла о тебе говорить Глафира? — спросила его бабушка. — При ее помутненном разуме она тебя и не помнит, должно быть».
— И Туз этому поверил?
— «Ну ладно, — сказал, — дорогие родичи. Выгораживаете вы ее или на самом деле все так, у меня нет сейчас времени разбираться, поимейте, однако, в виду: взболтнет если кто, что я у вас был, худо всем вам будет»… И сразу же ушел, ни с кем не попрощавшись.
— Ты видела его?
— Когда он вошел, то свет у нас еще горел. Мама его зажгла, как только услышала стук в окно. Мы ведь в собственном домике живем. Дедушка сам его срубил перед войной. Он у нас был настоящим человеком…
— Я все о деде твоем знаю, Олечка. Знаю даже, что он был награжден солдатским орденом «Славы». Отец твой тоже ведь был знатным железнодорожником… Ну и что же ты увидела, когда мама зажгла свет?
— Его я увидела, но сразу же закрыла глаза, чтобы он не заметил, что я не сплю. А догадалась, что это он, потому что бабушка шепнула маме: «Лешка это, наверное…»
— И ты запомнила, как он выглядит?
— Его всякая бы запомнила — такое страшилище! А у меня память на лица очень хорошая.
— Вот и опиши его поподробнее.
— Ну, во-первых, он очень здоровый…
— Высокий? — уточняет Татьяна.
— Может быть, и не очень высокий, но сильно плечистый. Таких я только в цирке видела.
— А лицо, волосы?
— Какие там волосы — безволосый он! Бритый, наверное… Бабушка, правда, сказала маме, что он мог и оплешиветь на нервной почве. Настоящим психом будто бы стал. А морда у него вся как есть бородатая и вроде рыжая.
— Как ты узнала, что кличка его Туз?
— Это бабушке откуда-то известно. И о том, что беглый он, тоже. Наверное, от бабушкиной сестры, матери Алешки.
— Где его мать живет, знаешь?
— В соседнем районе. Рогачевским называется. Километров тридцать отсюда.
— Ну, спасибо тебе, Оля, большую услугу ты нам оказала. Но о встрече со мной ты никому…