Другая сторона

— Понятно, — кивнул Головин. — А почему вы решили, что мне это все интересно?

— Как же, товарищ генерал, — опешил майор. — Вы же сами говорили…

— Что я говорил?

— Что командира эскадрильи назначите по результатам доподготовки. Я как самый старший по званию…

— И я говорил, чтобы ко мне обращались вот с такими рапортами? Не припомню такого. Ладно, майор, бывай. Давай сюда свои рапорта, не выбрасывать же. У вас какая была последняя должность до зачисления в эскадрилью?

— Заместитель командира полка по политической подготовке, — не без гордости назвал Чиркунов свою прежнюю должность.

— Понятно, — вздохнул Головин.

Головин открыл дверцу «эмки» и уже поставил ногу на подножку, как какая-то мысль остановила его. Он обернулся и пальцем поманил майора.

— А в воздухе своих товарищей вы превзойти не пробовали, товарищ майор?

— Обижаете, товарищ генерал. У меня двенадцать сбитых, — протянул Чиркунов. — Меня самого три раза сбивали над Москвой…

— Значит, летать не умеешь, раз сбивали, — отрезал Головин. — Когда собьешь этого, — рука Головина показала на подруливающий к капониру истребитель фон Гетца. — Тогда с тобой и разговаривать будем. Уловил?

Генерал громко хлопнул дверцей, «эмка», хрюкнув, тронулась.

Майор остался один.

— Да разве его собьешь?.. — грустно спросил он сам у себя.

XXV

25 апреля 1943 года. Москва

— Все свободны, товарищи, — Василевский закончил оперативное совещание Генерального штаба. — Филипп Ильич, прошу вас остаться.

— Есть, — буднично откликнулся Головин.

Ему нравился новый начальник Генерального штаба. Очень толковый штабной работник. Шапошников тоже был штабист до мозга костей, но с ним не было таких отношений. Все по службе, все четко, по уставу. Вопрос — доклад. Ни вправо, ни влево. А Василевский, он… человечней, что ли? Хотя тоже строг и педантичен. Умеет и задачу поставить, испросить по всей строгости военного времени.

Генералы и полковники, зашумев передвигаемыми стульями, потянулись к выходу из просторного кабинета начальника Генерального штаба. Головин был не сильно удивлен тем, что Василевский попросил остаться именно его, а не начальника Главного разведуправления. Вероятно, Александра Михайловича заботил какой-либо вопрос, о котором он много думал, и теперь ему нужен был не доклад или справка по интересующему кругу проблем, а свежий взгляд на предмет. Головин и сам пользовался этим методом. Когда анализ той или иной ситуации затягивался и не давал определенных результатов, он вызывал одного-двоих своих подчиненных, давал вводную и они устраивали что-то вроде войны в миниатюре, поочередно играя то за вермахт, то за Красную Армию, то за Гиммлера, то за Канариса. Очень часто это давало положительные результаты, во всяком случае, позволяло посмотреть на вещи с новой, порой неожиданной стороны.