Они подчинились. Подчинились, понимая, что ничего другого не остается, поскольку с того момента, как они покинули русло Ориноко, поднимаясь по водам Кауры, они все глубже проникали в земли Гвианы, а это был таинственный и дикий мир, о котором они абсолютно ничего не знали.
Даже вода стала совершенно другой: темной, хотя и чистой, – так как реки, спускающиеся с отрогов Гвианского щита, кажутся почти черными, что отличает их от «белых» притоков, грязных и глинистых, которые текут с запада, из льянос.
Изменился и пейзаж: высокая и густолиственная сельва вдруг уступила место обширным саваннам, покрытым ослепительно-золотистым ковылем, с разбросанными то там, то сям небольшими рощицами мориче[21], отдельно стоящими акациями или неистово желтыми цветущими арагуанеями. А вдали на фоне ярко-голубого неба вырисовывались вертикальные громады тепуев, которые можно было принять за нескончаемый ряд высоких крепостей.
– Красивое место, – проговорила Айза.
– Кажется, что тихое, – отозвался Асдрубаль. – Но когда оно превращается в сельву, все меняется. Словно природа находит удовольствие в том, чтобы попеременно являть оба своих лика: то сельву, то саванну. Вон там, у подножия столовых гор, деревья смыкаются так тесно, что кажется, будто это стена, не позволяющая пробиться к вершине.
– К «Матери алмазов»?
Асдрубаль повернулся к сестре и не сдержал улыбки.
– К самой «Матери алмазов», – сказал он. – Ты думаешь, она действительно существует?
– Шотландец же ее нашел, не так ли? – Айза показала на спину венгра, который плыл впереди в куриаре, ведя их на буксире. – Вот он уверен, что она существует, а ведь у него, что ни говори, опыта побольше, чем у нас.
– Ты веришь всему, что он рассказывает?
– До сих пор он не соврал ни разу.
– Откуда ты знаешь?
Айза пожала плечами.
– Не знаю, но я это знаю, – ответила она, рассмеявшись над своей фразой. – Правда, что он взобрался на вершину Ауянтепуя и что побывал на всех этих войнах.
– Он не похож на венгра.
– Когда это ты видел хоть одного венгра?
– Никогда. Впрочем, однажды видел. Он играл на скрипке.
– Наверно, то был цыган.
– Возможно, – уклончиво согласился Асдрубаль. – Как бы то ни было, этот, если бы не светлые глаза, походил бы на венесуэльца. Он мне нравится, – заключил он. – Он мне нравится, лишь бы только не строил иллюзий в отношении мамы.
Сестра долго смотрела на него и наконец, словно услышанное не укладывалось у нее в голове, переспросила: