Полукровка

— Ожил он и в чёрта обернулся, теперь всех нас достанет, за щенков мстить будет.

— Ладно чертей скликать, это Доля его отсель у таранил, закопает теперь втихую, где ни попадя, и памятник ему сколотит из трёх досок, по праздникам молиться будет у его могилы, с него станется.

— Ладно трепаться, всё тут просто, не додавил его Палкан, вот он и оклемался. Где нибудь у воды сейчас отлёживается, а завтра по новой начнёт пакостить.

— Николай тебе что — пацан вчерашний, что ли? Мёртвого от живого не отличит? Ты бы отличил? Вот, то то же, айда делом заниматься, болтуны хреновы!

Заниматься делом — это означало залить всё вокруг норы бензином. Залили таки, отошли на приличное расстояние и приготовились к заключительной фазе своей миссии. Макс Воронин вынул из кармана спички, достал одну из коробки и… замер.

— Рука не поднимается, мужики. Это же щенки, маленькие совсем. Я не могу.

— Макс, пока что они щенки, а к зиме с батьку вымахают, тогда как?

— Прав ты, прав, а всё же жалко.

— Жалко у пчёлки под хвостиком, а тут дело делать надо, хлюпики недоделанные. Дай сюда спички!

— Стой, не жги, подожди! — За спинами столпившихся вдруг заговорил знакомый им всем голос. Никто не предполагал, что здесь может появиться именно он. Тем более на своём мотоцикле, трофейном, с коляской.

Подкатив с выключенным двигателем, со стороны пригорка, он сошёл со своего мотоконя и зашагал по направлению к главному поджигателю.

— Вот те на! Сейтке, ты откуда взялся?

— Я откуда взялся? С горы спустился, а вот ты откуда взялся, из болота, что ли, выполз?

— Ну, ты как, решил посмотреть на конец волчьего логова? Они-то тебе тоже напакостили по полной. Не желаешь сам спичку бросить? Это конец разбойной сволочне.

— Отойди в сторонку, дай пройти. От моей суки потомство, мне и решать.

— А что, прав чабан, молодца! Твои, говоришь, так и забирай к себе, только поскорее, а то рванёт сейчас, от твоих цуциков только пух полетит по окрестностям.

— Затем и приехал. Спрячь спички, дай пройти.

На том мужики и порешили. Такая судьба выводка всех вполне устраивала и даже обрадовала. Взрыв паров бензина озарил дневное небо яркой вспышкой. Потом чёрная копоть заколдованным чернокрылым вороном вспорхнула ввысь и закружилась над ущельем, возвещая селянам о конце хитрой собачьей банды. Огонь пылал неистово и яростно. Для него, для огня, было, наверное, странно — он буйствует, а люди с ним не борются.

«Как же так они, что с ума посходили, понять невозможно, что происходит? Обычно они поливают меня водой, засыпают меня песком и все при этом очень много кричат. Суетятся, орут всякий вздор, кто во что горазд, мат звучит на все лады из всех уст, а тут, наоборот, стоят и с удовольствием смотрят на меня. Поразительно!»

Ничего странного в общем-то в этом не было, в огненном мареве растворялись последние следы страшных событий, результатом которых могли быть сломанные человеческие судьбы, а может быть, и жизни некоторых из селян. Мужики стояли чуть поодаль, в позах победителей и мирно судачили промеж собой. Вдруг лязгнула дверка грузовичка, и раздался всем знакомый Лёхин голос: