Меня постоянно преследует эта идея фикс Старика.
— Хотел бы я знать, кто вы на самом деле и что вам здесь нужно, — говорит он. Ваше поведение неестественно, месье Сан-Антонио.
Скоро я расскажу вам об этом, если вы еще не догадались. А пока остановимся. Поставьте себе компресс и примите аспирин.
— Вы возвращаетесь к Синтии? — скрипит он.
— Точнее, к ее тетушке.
— Скажите ей, что я бы хотел ее видеть. Она даже не позвонила утром, чтобы узнать, как я.
— У нее не было времени, утром в Оужалинс Кастл как раз начался пожар, а это отвлекает.
Я покидаю его.
По сути дела, я ничуть не продвинулся. Правда ли, что грузовичок действительно угнали? Действительно ли Филипп провел ночь с друзьями? То, что он поспешил представить мне свое алиби, еще ни о чем не говорит.
ГЛАВА XIII,
— Да Б… М…. ни один из этих д… не болтает по-французски!
Это восклицание, исходящее из группы внимательных слуг, указывает мне на то, что в ней присутствует Доблестный.
Я подхожу к ним и вижу Жиртреста, багрового от возбуждения, с огрызком удочки в руке, жестикулирующего и брызжущего слюной, как мальчик — рассыльный из Лиона.
— Послушай, дядя, — вмешиваюсь я, — что с тобой случилось?
Он толкает Майволдерна, тот горничную, та садовника, тот прачку, а та уже кухарку (которая успевает послать ему проклятье на букву х…) и, наконец, слугу.
— Что со мной случилось! — трясется Грубиян. — Что со мной случилось? Ты лучше посмотри!
И он машет обрубком удочки.
— Из фибролита, — стонет. — Не хило, а? Она гнется, но не ломается.
— И что, Толстый? Ты подцепил очередную кашалотиху?
— Хуже!